«Я же ими не была. Зачем я там, внутри?»
Она вытянула руку и принялась ее рассматривать. Ну и что, что вокруг только черный цвет? Это означает лишь, что поступает мало информации для разместившихся в голове глаз. Но смотреть не обязательно ими.
Кожа оказалась полупрозрачной. За ней угадывались тонкие ниточки сосудов, почему-то – бирюзовых, едва заметно светящихся. Ровно, так, словно ток крови остановился. Ради интереса Аори попробовала изменить положение этих узоров. Но они, хоть и казались удивительно знакомыми, реагировать не спешили.
Она попыталась осмотреть всю себя со стороны, но ничего не вышло. Странно, раньше ведь умела. Нет разницы, на какую сторону мира смотреть, просто отодвинься подальше.
Та часть тела, в которой укрылась душа, подала странный сигнал. Неприятный, раздражающий.
«Боль, – вспомнила Аори. – Это называется боль. А еще – отчаяние. Нет. Ненависть.»
Она задумалась, почему в теле пробудились именно эти нервные импульсы?
Память обрушилась сверху, словно лавина. Словно скатившийся с вершины горы вал снега, которого она никогда не видела вживую. И никогда уже не увидит, ведь в столице нет гор, как нет и дверей, через которые можно покинуть Дом Яна.
Никогда. Никогда не будет никакого будущего. Все закончилось.
«Я умерла.»
Аори сжалась в комочек, будто эмбрион, прижала к себе колени, спрятала в них лицо. Тело снова стало привычным, но боль угнездилась в середине груди и горела так, будто внутри зажегся настоящий костер, бирюзовый, разрывающий саму сущность на части.
Она падала. Наверное – быстрее и быстрее, раз не теряла этого ощущения.
Не все ли равно?
Время перестало существовать, просто потому, что оказалось ненужным. Его не было до тех пор, пока Аори не ощутила рядом движение.
Нет, не движение. Вибрацию.
И не рядом, а в себе самой. Но ее породило что-то, появившееся в окружающей темноте.
Она удивленно распахнула глаза.
Вокруг сплелась серебристая вязь. Миллион сияющих частиц, которые складывались в одну структуру, огромную и одновременно изящную, могучую и тонкую. И разумную.
Серебристое создание вилось вокруг, опутывало хрупкий живой комочек, который когда-то назвал себя Аори. Неведомое существо падало вместе с ней, сжимало ее в объятиях, оно тормозило телои об окружающую тьму, обдирая бока. Тысячи серебристых искр отставали и уносились вверх.
Аори осторожно коснулась извивающихся колец, и пришел звук. Утробный, гулкий, будто гудение огромного колокола, он отозвался внутри ошеломляющей ясностью, морозным холодом, встряхнувшим мысли и самую суть.
Она закричала. Не горлом – душой, истерзанной, переломанной множество раз. И прежде не поднимавшейся после удара, но находившей в себе силы жить.
Внутрь изгибающихся колец протиснулась голова, огромная, украшенная шипами наростов, и осторожно приблизилась так, что льдистые бирюзовые глаза оказались напротив желтых. Аори смотрела на серебристое существо и видела одновременно и его, и такого же человека, как сама она. Нет, не видела. Ощущала. Но постигнуть не могла.
Он приказал ей бороться, не говоря ни слова. И она боролась. Разжигала в душе волю жить, действовать, а не падать тысячелетиями в этой бессмысленной бездне.
Они рухнули вместе. Серебряный кокон и хрупкое тело внутри него. Искры брызнули во все стороны и погасли, а Аори с громким криком прокатилась по острым камням и замерла, уткнувшись в них лицом.
– Да в рот же ж ты оттраханный анкаурт!
Она с трудом подняла голову. Все плыло вокруг, в ушах звенело, но громкий возмущенный голос раздавался прямо в голове. Кажется, он принадлежит этой темной массе, закрывшей собой половину горизонта.
– Я не анкаурт…
– Да я в курсе, и в рот тебя тоже не трахали. Или трахали?
– Нет. Ты кто?
– Оленяшка, ты что, башкой ударилась?
Мощные волосатые лапы обрушились сверху. Аори сдавленно пискнула, но ее уже подняли, покрутили в воздухе и поставили на ноги, осторожно придерживая.
Помесь волка с человеком, замершая напротив, довольно ощерилась.
– Ну? Узнала?
– Да. Веррейн. Я на Грани?
– А на что похоже, на ботанический сад при дворце?
Аори подняла взгляд на ехидно лыбящуюся пасть, слепо рванулась, выскользнула из когтистых лап. Глухо вскрикнула, подвернув ногу на неустойчивом камне, и упала на колени. Ее тело сотрясала крупная дрожь, горло сжало, и она судорожно всхлипывала – сухо, без слез, когда рыдания превращаются в хриплые стоны, а сердце готово продолбить грудь и перестать биться уже снаружи.
– За что… За что?!
– Прекрати.
– Я… – она задыхалась, но выталкивала из себя слова, выплескивала их в темный и безразличный мир. – Я же ничего не сделала! Я просто… просто… просто жила! Почему это случилось со мной? Ну почему?!
– Заткнись.
– Почему?! – истерика прорвалась горловым воем.
Веррейн снова схватил ее за плечи, поднял и потряс так, что голова замоталась из стороны в сторону.
– Прекрати! – рыкнул он. – Ты меня достала! Дурная девчонка, приди в себя! Ты не дома сопли развозишь, ты в чужом мире, где каждый второй тебя хочет сожрать целиком, а каждый первый – кусочками!
– Оставь меня в покое!
– Хочешь, чтоб я ушел? Отлично!
Он разжал лапы, едва удержавшись, чтобы вместо этого не отшвырнуть хрупкое человеческое тельце в сторону. Аори тут же скорчилась в комочек, обняла себя за колени. Перепуганные, жалобные глаза смотрели снизу-вверх, но Веррейну было решительно наплевать на ее страдания.
– Довольна? До свидания! Счастливого переваривания!
– Не уходи, – тихо прошелестело вслед.
Выругавшись, Веррейн развернулся. Хвост описывал раздраженные кривые, когда волколак склонился над девушкой, внимательно ее изучая.
– Как ты меня нашел?
– Кххрха, да ты шмякнулась с таким грохотом, что половина Грани слышала.
– Ясно. Мне говорили, что, когда я умру, то окажусь тут. И больше не смогу родиться или вернуться.
Она встала, покачнулась, но не упала.
Похоже, это та самая гряда, на которой они познакомились. Вот только валуны потемнели, лишившись радужных оттенков, а вместо ягод повсюду виднелись мелкие белые цветы. Скалы вырастали справа, теряясь в туманной темноте, слева начинался обрыв.
– Я не думала, что это случится так. Что меня встретят… Веррейн, а почему я тебя слышу?
– Ты что, ушами слушаешь?
Аори захлопала ресницами, не понимая.
– Башкой слушаешь, – он осторожно постучал когтем по ее лбу. – Уши – барабанчики такие, импульсы в мозг передают, если есть он еще у тебя. А мозг их расшифровывает. Так какая, мать твою, разница, откуда эти импульсы брать?
– Ты удивился, когда меня увидел.
– Я не знал, что это ты, – Веррейн неожиданно посерьезнел. Он отошел к краю плато и сел, свесив ноги вниз. Мохнатой лапой, когтистой, предназначенной разрывать демонов, он похлопал по камням рядом.
Поежившись, Аори все же приблизилась и села рядом, недоумевая, к чему эти нарочитые красивости.
Камни оказались теплыми, живыми, а звездочки цветов – наоборот, ледяными колючими искрами.
– Так вот, я не знал, что это ты, – он посмотрел на нее искоса
