Как только большая часть предметов на мне перестала брыкаться, я возликовал – необходимый отрыв был достигнут.
К этому моменту я умчался метров на сто от верзилы. Разрушенная станция отдалилась. Заняв позицию, изготовил к бою широкополосный лучевик, заменивший «Теслу», позаимствованную ещё в доте. Отметил, что происходящее эпично, как в нью-голливудском боевике AAA-класса: снеговик-гигант и его свита, будто бы спешившие на бал к дьяволу, да ошибившиеся адресом, плюс захватывающие суперспособности и чисто апокалиптические декорации – лютая зима, тотальная разруха, смертоносные аномалии.
Полный постап, коротко говоря!
Я взял на прицел верхнюю часть туловища монстра и с относительно безопасного расстояния разнёс её. В тот же момент «карета превратилась в тыкву» – два нижних шара безвольно рассыпались, угли в глазах младших снеговиков потухли, а сами они стали мирно лежащими кучками снега.
– Попался, который катался, – проворчал я по установившемуся обыкновению комментировать вслух.
Удовлетворённый победой, пошёл раскапывать винтовку. «Рысь» я не брошу ни за что!
Хорошо, что лучевик мой поменьше и полегче, и я смог удержать его при себе, когда зловещий монстр обрушил на меня свою телекинетическую мощь и пытался вырвать всё, что плохо на мне «удерживается».
Вот и поигрался в снежки, что называется.
Сколько уже таких «игровых эпизодов» в памяти хранится! И это замечательно. Есть, значит, кому запоминать.
Продолжаю…
* * *И мы – пошли.
Когда добираемся в ту часть леса, где, по идее, уже случались необычные проявления, Макарыч, идущий впереди и левее меня, совсем снижает темп, движется гораздо медленнее, натурально начинает прокрадываться.
И мне даёт совет стараться только так и ходить. Совсем уж бесшумно наступать на лесной покров и не задевать ветви не получается, но методика хождения старожила заключена в том, чтобы шума производить как можно меньше. Он совершает несколько шажков, останавливается, принюхивается, вертит головой по сторонам, прислушивается к собственным ощущениям. Потом, проанализировав окружающее, продвигается ещё чуток вперёд и воспроизводит тот же цикл. Я повторяю за ним, пытаясь учиться.
Поэтому мы преодолеваем расстояние очень медленно. Зато как бы сливаемся со средой, делаемся частью леса, воспринимая практически каждый звук, каждое малейшее изменение атмосферы. Идём не по прямой, петляем, то и дело забирая то в одну, то в другую сторону. Попутно старик негромко, почти шёпотом наставляет меня, говорит, что следует избегать любых участков, которые покажутся в силу осознанного анализа или даже просто померещатся мне подозрительными. Я тогда не сразу и врубаюсь, о чём он, собственно, что же имеет в виду… Разжиженную почву, ямы, от которых веет холодом, участки, где хоть что-нибудь не совсем нормально, вроде того, что ветер кружит листья будто бы каруселью.
Признаки, могущие ускользнуть от неучёного, неопытного глаза, указывают на участки, вступив в которые можно моментально лишиться жизни. Это если повезёт. А если не повезёт, пугает Макарыч, будешь умирать долго и мучительно, сполна расплатившись за собственную беспечность…
Ещё он советует обходить места, в которых, на первый взгляд, ничего такого, но, блин, мурашками по коже ни с того ни с сего!.. Меня вдруг осеняет: неспроста дед не пустил давеча напрямую, когда я, вылезши из-под трупа чудовища, вознамерился было к нему ломануться…
Я мотаю всё-всё на ус – Макарыч знает куда больше меня, и все эти премудрости могут мне потом пригодиться. Ох, пригодятся, и я ещё не раз скажу спасибо бывалому деду, который не пожалел времени и сил, чтобы поделиться знаниями со мной… А я каким-то чудом не пропустил мимо ушей, ухватил, хотя на подходе к границе и близко не осознавал степени значимости его уроков.
Наконец мы выходим на большую поляну, лохматящуюся длинными стеблями пышно-жёлтой травы. И поперёк этого открытого пространства тянется оборонительный вал, настоящее крепостное сооружение! Во всяком случае, я бы именно так назвал то, что открылось взгляду.
Только не кирпичный и не земляной, а бетонный. Кажется, я верно определяю грязно-серый материал, из которого отливали «насыпь». Высотой как минимум в три человеческих роста, преграда убегает в заросли по обе стороны от нас, и там, за деревьями, надо понимать, продолжается неизвестно на какую длину. С виду участок, который доступен для обозрения, выглядит запущенным, изгрызенным временем и непогодой, бетонная поверхность покрылась порослью, вьющиеся растения типа плюща не заставили себя ждать. Но вал всё ещё не развалился и не осыпался. По крайней мере здесь, конкретно перед нами.
Он что-то от чего-то отделяет. И судя по солидности сооружения, всё, что за ним скрывается, строителями преграды признавалось более чем серьёзной угрозой.
Макарыч отвлекает меня от ошарашенного разглядывания вала, на который я таращусь во все глаза, и акцентирует моё внимание на нескольких странных явлениях. Указывает на едва заметный дымок, стелющийся над землёй метрах в пяти от нас; потом на идеально круглую проплешину, на её поверхности не осталось ни единой травинки; и на небольшой вихрь, кружащийся тоже неподалёку от нас, в своём вальсе приподнимая над почвой камешки и мелкий сор…
Старик поднимает крупный обломок щебня, валявшийся у его ног, и закидывает в этот самый вихрь. Когда «посылка» достигает адресата, её вдруг резко взметает вверх, а потом неведомая сила крошит гранит.
Раскрошился! Камень! В воздухе!
Я застываю, не веря собственному восприятию… Дед хмыкает, крепко берёт меня под локоток и ведёт дальше, лавируя между разными странностями, демонстрируя, что вполне можно использовать для прохода промежутки, ежели таковые отыщутся. Пока ведёт, вкратце разъясняет, где какая хрень находится, где пролегают её владения и что каждая делает…
– Тута, канешна, не все образцы, – подытоживает Макарыч. – На все одной поляны не хватило бы, да и пополняется коллекция… в реальном времени. Короче, принцип ты понял? Запомни, коль на глаз не могёшь определить границы энтой мутности, подбирай камушки или ещё чегой-то подобное да обкладывай её со всех боков… Покуда не вызнаешь наверняк, не лезь. Никада не прикидывай примерно, без исключенья каждый сантиметр важный, малость промашка, и ты труп. Туды, где сомневаесся, лучше не суйся, коль жизнь дорога.
Пробравшись через поляну, мы вступаем под сень бетонной ограды. Останавливаемся в нескольких шагах от неё.
Эта линия, судя по всему, теперь выполняет функцию визуального разграничения, показывает, где кончается нормальное и начинается ирреальное. Когда-то вал сооружался, чтобы изолировать одно от другого, но теперь эта задача уже ему не по силам, и с той стороны сюда, к нам, кое-что просачивается… Сновидения, страшные зверушки, изменённые
