– Вполне, – холодно сказал дон Хосе. – Именно поэтому мной были применены жесткие меры в отношении изменников Сальвареса и Каналеса. Они оба являются пособниками пиратов, я в этом не сомневаюсь, но пусть их вину докажет трибунал. Я готов выступить на процессе в качестве обвинителя и свидетеля.
– Отдать под трибунал… И кого? Сальвареса? – дон Мигель повысил голос, кипя возмущением. – Я знаю этого молодого даровитого офицера не первый год. Он честен, благороден и смел. Порядочность и чувство ответственности никогда не позволят такому человеку ступить на путь измены родине и предательства товарищей. Что касается Каналеса, то это опытный, преданный делу моряк, и я не вижу причины, которая могла бы заставить его стать пособником пиратов. Глупо и неоправданно подозревать этих господ в столь тяжком преступлении. Я не допущу, чтобы дело дошло до трибунала.
– А я буду настаивать, чтобы этих двоих изменников судил высший военный суд! – в пику адмиралу заявил его самонадеянный племянник.
– Сеньоры, прошу вас, прекратите спор, – вмешался в разговор миролюбивый губернатор Валенсии. – Мы обязательно уладим это дело, но позже. В конце концов, мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать поступки некоторых офицеров. Наш дорогой друг дон Мигель вернулся живым, пережив ужасы пиратского плена. Его дух не сломлен, он полон сил и энергии, чтобы вновь выйти в море и наказать вероломных грабителей, наглым образом завладевших суммой в двадцать тысяч дублонов. Галеоны «Сан-Доминик» и «Альсира» отправились на перехват проклятых неаполитанских псов. Дон Мигель вскоре присоединится к ним. Уверен, Господь и Пречистая Дева не оставят в беде Испанию, и с пиратством будет покончено раз и навсегда. Выкуп за адмирала де Сепульведа станет проклятием всех морских разбойников.
– Выкуп? – презрительно усмехнулся Хосе де Барросо. – Значит, дядюшка раскошелился на двадцать тысяч, чтобы вернуться домой? Потрясающе! Вы не находите, господа? Представляю себе алчные пиратские рожи и грязные потные руки, которые пересчитывают полученные деньги.
– Оставьте ваш сарказм, сеньор де Барросо, – нахмурился губернатор. – Мы все искренне переживали за дона Мигеля, и неважно, какая сумма досталась морским разбойникам. Главное, Мигель жив, и он с нами. Пираты всё равно не уйдут от расплаты.
– О, да! Как только я приведу в порядок и заново оснащу мой галеон, я лично отправлюсь в погоню за дерзкими английскими собаками! Найду и уничтожу их без всякой жалости! Слово Хосе де Барросо.
– Мне послышалось, вы сказали, английскими? – удивился губернатор.
– Разумеется. Они взяли в плен адмирала де Сепульведа. Еще и выкупом разжились в двадцать тысяч золотых!
– Вы ошибаетесь, дон Хосе, – возразил дон Бернардо. – Вашего дядю пленил подлец Энцо Феретти.
– Кто?
– Поющий Неаполитанец – так его называют. Он нагло потребовал выкуп за адмирала. И мы заплатили ему.
– Причем здесь Неаполитанец? – на лице де Барросо отразилось недоумение. – В последний раз я видел дона Мигеля на борту английской пиратской посудины «Чёрный коршун». Негодяи улизнули прямо у меня из-под носа. Они повредили мой галеон, и я не смог броситься в погоню. Их капитан, некто Лагарт, дьявольски расчетлив и хитер. Он всё обдумал заранее и дерзко посмеялся надо мной! И я поклялся себе: пока мерзавец не окажется в моих руках, я не успокоюсь и буду преследовать его, а когда поймаю, то подвергну самым изощренным пыткам и лютой, мучительной казни. Хочу смотреть, как он корчится в предсмертных страданиях, стонет и хрипит от боли, моля о пощаде. Но я не позволю умереть ему быстро, ибо ничто не доставит мне большего удовольствия, чем его медленная, мучительная и отвратительная смерть.
– Никогда не думал, что мой племянник превратится в такое жестокое, грубое животное, – холодно заметил дон Мигель де Сепульведа.
– Вы несправедливы, дядюшка, – насмешливо заявил тот. – Неужели не понимаете? Все мои мысли и цели подчинены только одному: отомстить за вас.
– Я понял одно, Хосе: ты – лицемер и эгоист. Тебе наплевать на меня и на людей в целом. Твои цели корыстолюбивы и тщеславны. А в жизни ты стремишься лишь к собственной выгоде. Переубеди меня, если я ошибаюсь.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу жаркую беседу, сеньоры, – сказал губернатор Валенсии, – но объясните мне, наконец, о каких английских пиратах идет речь, если требование выкупа за адмирала де Сепульведа исходило от Поющего Неаполитанца? Я ничего не понимаю.
– Мне пока тоже не всё ясно, – произнес де Барросо. – Поврежденный «Священный путь» остался в бухте, когда оттуда убрались англичане с доном Мигелем на борту. Что произошло после, я не знаю. Спросите лучше у дяди. Он был непосредственным участником событий. Я лишь могу предположить, что неаполитанцы чего-то не поделили с англичанами и напали на них. Видно, у этих подонков свои счеты. Только так дядя мог оказаться в руках Поющего Неаполитанца.
– Что ты на это скажешь, Мигель? – повернулся к нему губернатор.
– Мне нечего сказать по поводу англичан, я не имел с ними дел. Не знаю, откуда мой племянник взял, что я был у них в плену. Достоверно следующее: мы – я и мои люди, получили бескорыстную помощь наших отважных моряков во главе с капитаном Дорадо. На борту его судна отправились в Испанию. В пути нас заметил и начал преследовать Поющий Неаполитанец. Капитану Дорадо удалось оторваться. Но разозленные разбойники не оставили идею завладеть добычей и продолжали идти по нашему следу. К несчастью, развязка имела печальный финал. Мы стали очередными жертвами Поющего Неаполитанца. Не располагаю сведениями о штурмане Фернандесе и моих матросах. Серьезно волнуюсь об участи сеньора Дорадо – он по-прежнему пленник вероломных пиратов. Уже находясь на борту шхуны «Лазурная», я узнал от капитана Гомеса об этой позорной истории с выкупом. Мы поклялись отомстить врагам и освободить из плена нашего молодого друга Мануэля Дорадо, которому я обязан жизнью.
– Значит, он назвался капитаном Дорадо? – холодно заключил Хосе де Барросо. – Хитер мерзавец!
– Объяснись, Хосе! Что ты имеешь в виду? – адмирал пристально взглянул на племянника.
– Я подозреваю, что ваш хваленый сеньор Дорадо не тот, за кого себя выдает.
– Вы ошибаетесь, мой друг, уверяю вас, – вмешался губернатор. – Я лично знаком с сеньором Дорадо, и смело могу утверждать, что это достойный и весьма симпатичный молодой человек.
– Чья порядочность и благородство не вызывают у меня ни малейших сомнений, – добавил адмирал де Сепульведа.
Дон Хосе презрительно скривил губы, косо глянув на дядю.
– Мне пора возвращаться на галеон, – сказал он. – Завтра мы продолжим разговор в присутствии еще двух особ, имеющих отношение к этой истории. Я прикажу привести сюда арестованных мной сеньоров Сальвареса и Каналеса. Уверен, они смогут пролить свет на интересующее нас дело, а заодно, на загадочную личность сеньора… как вы его величаете?
– Мануэль Дорадо, – напомнил
