Он замолчал, о чём-то вспомнив, судя по его виду, очень неприятном для него, но быстро опомнился и продолжил:
— Этот напиток нужно вкушать, пока он свеженький, как говорится, «только с пару». Пейте. А надо будет, я еще сделаю. Ради Вас сколько надо, столько и постараюсь.
Когда он вышел, Карим не спеша «просмаковал» весь кофейничек. Это приятное занятие прервал опять же Александр:
— Командир, к Вам Саид и еще двое, кроме того из гаража машина для Вас прибыла.
Вошли Саид и еще двое бойцов из мусульманского батальона. Он представил:
— Тимур из Акташа и Ямин из Самарканда. Они готовы Вам помочь решить поставленную задачу. Если сегодня с ними проедем, то уже сегодня и договоримся. Но только, Иркин предупредил, — это дело серьезное, чтобы без лишних ушей и глаз. Надо с ними съездить тому, кто бы мог своими глазами все увидеть.
— Саид, ты все правильно понял. Поэтому сделаем так: мне сейчас нужно посетить восстановленную кухню-столовую, мы все вместе заедем туда, так сказать, проведем пробу и уже из нее проскочим сначала в Самарканд, а затем и в Акташ. Поеду я, сам хочу убедиться. Так, вы оружие взяли?
— А как же, оно всегда с нами.
— Ну, тогда не будем тянуть время, поедем на моей машине, она имеет неплохую защиту.
Вскоре они уже входили в кухню-столовую. Второй этаж еще отделывали, а вот внизу уже с десяток женщин и пятеро мужчин вовсю орудовали, осваивая привезенную Иркином и Гулей кухонную технику. В своем новом, уже отремонтированном кабинете, за столом, в белом халате и белом колпаке, сидела Гуля и что-то деловито подсчитывала на калькуляторе. Увидев входящих, вскочила, зарделась и замерла, прижав руки к груди. Карим, неожиданно даже для самого себя, подошел к ней, взял руку, поцеловал и, глядя ей в глаза, сказал:
— Спасибо тебе, Гуленька, за отзывчивость, спасибо за то, что ты сделала, восстановив такое нужное заведение. Это очень важное, нужное дело. Александр сказал нам о твоем приглашении попробовать первые пробные блюда. Вот я и захватил людей, которые будут твоими первыми клиентами. Пусть они и скажут тебе свое мнение, но лично мне это и так известно: все высококачественно, весьма аппетитно, в общем — вкуснотища.
Гуля смущенно взглянула на него.
— Ну, Вы тоже скажите, вкуснотища! У нас и средства пока очень ограничены, да и поставки совсем не налажены, и не все специалисты собраны, многим еще нарабатывать мастерство надо. На это время надо.
— Все правильно ты говоришь, Гуленька, и я не сомневаюсь — всё у тебя и твоих коллег получится, а мы тебе в этом поможем. Но я уже поел и остался очень доволен. Однако я не очень хорошо разбираюсь в еде, больше приходилось обходиться казенной, да что называется «на ходу» пользоваться. Вот только мамину стряпню и помню, её всегда вспоминаю. А как вчера попробовал, так сразу же и вспомнил. Она ведь с любовью, с лаской готовила, для самых дорогих ей людей.
— Ну Вы уж скажите, Карим Юсуфович. У нас, к сожалению, нет такой возможности, нам придется готовить на несколько тысяч человек, но мы, конечно, будем стремиться вот к таким оценкам, хотя и прекрасно понимаем их недостижимость. А вчера мы приготовили только небольшую пробную партию. Для персонала, да вот, для Вас. Я специально такую партию попросила сделать, чтобы все мои сотрудники попробовали сами свою стряпню и высказали свое честное, непредвзятое мнение. Это же очень важно, оно позволит нам улучшить качество наших блюд.
— Молодец, Гуленька, так и надо. Но мне, не знаю, как вашим сотрудникам, то, что Вы приготовили, очень понравилось. Считайте меня вашим постоянным клиентом.
— Спасибо, Карим Юсуфович, за такую оценку, — тут она улыбнулась. — Но это Ваше мнение, а вот чего скажут ваши сотрудники?
— Вот мы и скажем, когда попробуем. Нам нужно уезжать, а перед дорогой надо хорошо поесть.
Гуля тревожно вздрогнула, взглянула на него своими темно-карими глазами:
— Что, опять?
— Нет, Гуленька, у нас сегодня неопасное дело, вот коллеги не дадут соврать. Так, парни?
Они заулыбались, нестройно стали уверять.
— Ничего страшного, только прокатимся туда, сюда и вернемся.
Но их дружное отрицание не только не убедило ее, а наоборот, еще больше растревожило. Опустив голову, тихо произнесла:
— Возвращайтесь поскорее, а я Вам снова ужин приготовлю, — и уже совсем тихо, почти шепотом, добавила, — специально для Вас. Мои сотрудники, когда узнают для кого, уж так стараются, да я и сама приму участие.
У Карима потеплело на сердце, ему почему-то не захотелось никуда ехать, остаться у нее, посидеть с ней, поговорить. Он вдруг ощутил свою ущербность, потому что еще не старый, пусть и «побитый», как говорится, войной, но полный сил, мужчина, а самого простого, чем Аллах наградил всех мужчин, женской теплоты, ласки, лишен. Нет у него семьи, жены, детишек. Нет, конечно, отец, мать, брат есть. Но он пока, до завершения дела, даже жить с ними не может. Он молча смотрел на эту женщину, пытался понять ее. Но все его знания о физиогномистике куда-то испарились. Он просто видел очень симпатичную ему, добрую, ласковую, еще молодую женщину, которая, по-видимому, к нему очень хорошо, можно сказать, по-матерински, относилась. Ему, разумеется, хотелось думать по-другому, но он решил — это от того, что он взвалил на себя такую ношу и вот многие поняли её значение, её важность в их нынешней и в будущей жизни, а потому так и относятся к нему, давая понять ему свою поддержку. Вздохнув, повернулся к своим сопровождающим, спросил:
— Ну что, парни, побудем первыми посетителями, скажем Гуле свою оценку? И еще, вернемся — вновь попробуем и опять выскажем свое честное, объективное мнение! Как смотрите на приглашение хозяйки? Они нестройно загалдели:
— Скажем, непременно выскажем свое мнение, обязательно вернемся! Почему-то эта сцена рассмешила ее. Она решительно развернулась и пригласила:
— У нас пока еще столовая до конца не отделана, но комната, которая ранее служила банкетным залом, уже готова. Мой персонал там кушает, да и все дела мы решаем там. Так
