– Шутки шутишь? Кто ж такие дорогие вещи даст даже лейтенанту, уж не говорю о сержанте!
– Да, верно, извини… А с кем идти? Все наши будут в разгоне, хотя… попрошу Неболтая.
Командор оказался частично прав: разрыв связей с Констатинополем он угадал точно, о всех торговых последствиях – также. Оказавшийся в тот момент в лавке (по чистой случайности, конечно) ребе Давид принёс свои извинения за срыв сделки, а ювелир Моисей тут же выдал обратно предназначавшиеся к отправке камни.
Вот насчёт гоп-стопа на обратной дороге командир промахнулся: никто не проявил интереса к выходящим из ювелирной лавки покупателям. Возможно, они были одеты не слишком богато. Или же фигура хорунжего отгоняла дурные мысли у недостаточно законопослушных граждан.
Предложенный контракт на испытания оружия стал причиной невиданной активности иноземцев. Они послали письмо своим партнёрам из Российского флота, в котором настоятельно просили о встрече. Но дело пошло не в полном соответствии с планами.
Явились лишь двое: лейтенант князь Мешков и мичман Шёберг. Отсутствие лейтенанта Семакова было объяснено в самых дипломатических выражениях: дескать, у лейтенанта срочная встреча по неотложному делу. О том, по какому именно делу и с кем именно встреча, не было сказано ни слова.
– Господа, прошу вас ознакомиться с переводом на русский язык документа, который мы получили сегодня.
Тон и жесты Малаха были настолько бесцветно-официальны, что оба флотских офицера сразу поняли: разговор пойдёт по меньшей мере необычный. И они принялись изучать листы. Потом русские моряки перешептались друг с другом. Иностранцы чуть ли не демонстративно отодвинули свои стулья, показывая, что они ни капельки не заинтересованы в подслушивании.
Наконец Мешков натянул на лицо такую же официальную маску и заговорил точно таким же бесцветным голосом:
– Нам кажется, суть предлагаемого соглашения понятна. Однако остаются некие не до конца прояснённые обстоятельства.
Лица маэрских переговорщиков остались нейтральными. Лейтенант продолжил:
– По действующим у нас правилам, подобное соглашение должно быть заключено на более высоком уровне. Другими словами, надлежит получить одобрение нашего начальства. А перед этим надо получить добро от моего непосредственного начальника лейтенанта Семакова.
– Мы согласны с этим замечанием.
Тогда продолжу. Вот здесь указано, что силами командира корабля «Морской дракон» и его экипажа должно быть произведено испытание новой конструкции гранатомёта, а также гранат нового типа, – в голосе Мешкова появились интонации усиления, – с обязательным участием негатора. – Князь сделал паузу и обвёл взглядом сидевших с противоположной стороны стола. – Надеюсь, вам понятно, что испытание этого мощного оружия должно быть произведено без риска для здоровья и жизни испытателя, кем бы он ни был. Особенно же это относится к негатору, ибо как раз в этом случае вы, Мариэла Захаровна, не в состоянии оказать медицинскую помощь.
Маг жизни подняла палец и, дождавшись кивка своего командора, взяла слово:
– Вы не совсем правы, Михаил Григорьевич. Да, для негатора я не в силах управлять энергопотоками, но есть и иные средства. Мы можем предоставить как лекарства, так и инструменты, каковыми может воспользоваться даже российский врач – разумеется, после того, как изучит все инструкции. Но, само собой, нельзя ожидать, что указанные лекарства и медицинские инструменты будут столь же эффективны, как и действия… по моей основной специальности.
Мысленно Мешков восхитился тем изяществом, с которым Мариэла ушла от употребления слова «магия», но вслух произнёс другое:
– Я хотел сказать, Мариэла Захаровна, что при испытаниях полагаю обязательным исключение риска для негатора. Как вы это предполагаете сделать?
Разумеется, на такой вопрос Мариэла ответить не могла, но Малах был наготове:
– Эту благородную цель мы всецело одобряем. Но её достижение – целиком ваша забота. Мы твёрдо уверены в высокой изобретательности русских моряков.
Мичман Шёберг в свою очередь набрался храбрости для реплики (на его взгляд, напрашивающейся):
– Надеюсь, достаточно очевидно, что предложенное вами оружие может оказаться не столь совершенным, как это предполагалось. Иначе говоря, мы не можем гарантировать эффективность.
– Иван Андреевич, об этом в договоре нет ни слова. Мы все понимаем, что любое оружие может иметь и положительные, и отрицательные особенности. Думаю, вам, как опытному морскому офицеру, это совершенно ясно.
От комплимента мичман немного порозовел. Впрочем, его коллега не замедлил влить ложку дёгтя в бочку мёда:
– С вашего позволения, Иван Андреевич, я добавлю кое-что. Допустим, мы испытаем новую конструкцию гранатомёта. Полагаю вполне возможным, что обнаружатся некие устранимые недостатки. Мы сообщим о них, но… война меж тем будет продолжаться. И лучше иметь что-то несовершенное, чем вообще ничего. Как насчёт поставок гранат для тех гранатомётов, что уже установлены на «Морском драконе»?
Вопрос вызвал интенсивную перестрелку взглядами среди иномирцев. Наконец Малах высказал своё мнение:
– Я не могу отвечать за возможности наших мастерских там… но полагаю, что все изготовленные гранаты будут немедленно переправляться сюда. Задержки могут случиться только по причине нехватки сырья.
– В таком случае у меня более нет вопросов. Иван Андреевич? Тоже нет. Могу ли я захватить текст договора с собой для предъявления его адмиралу?
– Разумеется.
Дело, по которому отвлёкся лейтенант Семаков, было, увы, почти ожидаемым. Да что там говорить, почти регулярным.
Околоточный был настолько вежлив, насколько это вообще возможно для полицейского не особо высокого чина:
– Вы уж, ваше благородие, хоть как-то приструните ваших бузотёров. Кабак-то они мало что не по брёвнышку раскатали. А насчёт морд битых я и вовсе…
Оба собеседника превосходно знали причину снисходительности околоточного. Подчинённые лейтенанта не отличались кротостью, будучи в нетрезвом состоянии. И полицейский вряд ли допустил преувеличение в описании «сих кренделей», по его собственному выражению. Но околоточный знал, что именно этот лейтенант сделает всё возможное, чтобы вытащить своих матросов из холодной. Знал он также, что при этом может перепасть некое материальное вознаграждение. Конечно, с хозяином кабака придётся слегка поделиться, но… впервой, что ли? И оказался прав.
Пятирублевая ассигнация скользнула в руку служителя закона.
– Варсонофий Феофилактович, сам ведь знаешь, моим зверюгам не сегодня завтра в бой идти. И ещё неизвестно, чем дело кончится.
– Так ведь пока Бог миловал, ваше благородие. Вон я слышал,
