– Истинным крестом клянусь, как есть тебе всё налгали. И корабль не из линии – хочу сказать, не из самых великих, – да и пожар англичане, по всему видать, потушили. Правда, фок-мачту мы им сломали под корень, это да… Так что не сомневайся, мои получат хороший пропихенец.
В словах моряка опытный полицейский не усомнился – и тоже оказался прав. Именно это назавтра и произошло.
Так что не приходится удивляться, что лишь вечером следующего дня Семаков смог отвлечься от дел насущных и ознакомиться с проектом договора. Дело происходило в доме лейтенанта Мешкова. Мичмана Шёберга не было, он в тот момент гонял команду на предмет вылизывания и наведения блеска на корабле.
Первое, что выдавил командир «Морского дракона» по изучении этого важного документа, было:
– Хм-м-м… – Через минуту последовало задумчивое: – Ага… – По истечении ещё минуты раздумий Семаков вскинул глаза на старого товарища и коротко бросил: – Что ж, выходит, мы с тобой правильно тогда оценили ситуацию. Испытатели – вот кто им нужен. Есть какие новые идеи относительно того, где достать негатора?
Князь Мешков явно уже прорабатывал варианты, поскольку ответил без малейших раздумий:
– Михайловская церковь. Ты ведь батюшку знаешь?
– Как же!
– Он привечает убогих, это всем известно. Точно знаю: сколько-то искалеченных с Синопской битвы у него при должностях – подметать там, прибирать, на огороде… всякое такое. И ещё одна проверка: тот писарь при Пал Степаныче, о котором мы говорили. А если тот не окажется негатором, так посоветовать наведаться в пятницу к Мариэле Захаровне. Авось удастся новую руку приставить.
– На самом деле его сам Корнилов пристроил на должность. Хочешь сказать, когда я к Нахимову пойду, так и его проверить?
– Неужто жалко тебе пары минут – зайти к нему в каморку да глянуть на твой пистолет?
– Не жалко.
Связи Мариэлы среди сливок севастопольского общества дали плоды. Она лишь мельком заметила при случае – тот заключался в хроническом холецистите купца Панфёрова, – что, дескать, сама питает слабость к разным редким камням, пусть даже недрагоценным, и с удовольствием познакомилась бы с кем-то из местных любителей:
– …Бывают, знаете ли, такие персоны, для которых красивые и редкие камни – чуть ли не единственная страсть.
Госпожа Панфёрова, несколько костлявая (сказывалось немецкое происхождение) дама с добрым голосом и чуть менее добрыми глазами, встрепенулась:
– Ну тогда вас точно надо представить Константину Владимировичу. – А поскольку во взгляде у женщины-врача явно читался вопрос, то купчиха продолжила: – Он, знаете ли, учительствует в гимназии по каллиграфической части. Весьма приглядные камни имеет.
Её супруг был в превосходном настроении по причине исчезновения болей и потому добавил в доброжелательном тоне:
– Вы ведь задумали посетить меня завтра, Марья Захаровна? Вот и отлично, устроим чаепитие, и я представлю вам господина Зеленцова. – Но всё же купец – всегда купец, почему и последовало продолжение: – Имейте, однако ж, в виду, любезная Марья Захаровна, живёт господин Зеленцов на жалованье, лишних средств у него мало. Так что дорогой камень он вряд ли купит.
– Ну, это вопрос не ко мне, – мило улыбнулась иностранка, – скорее к моему соотечественнику Тифору Ахмедовичу, его адмирал Нахимов нанял по флотской части. Он в камнях и ценах понимает гораздо больше меня. Но у него вряд ли задумывалась продажа. Скорее он затеял обмен.
– Обмен? – недоверчиво подняли брови супруги Панфёровы.
– Конечно. Если у Констатин Владимировича есть в его собрании два камня одинакового вида, и у Тифора Ахмедовича тоже два, но другие – каждый даёт в обмен по одному. И оба в прибыли.
Улыбка госпожи Панфёровой была исполнена прямо-таки христианской любовью и всепрощением:
– Так ведь, Марья Захаровна, при таком обмене не то что в прибыль – в убыток можно впасть, если камни неравноценные.
– Помилуйте, Луиза Робертовна, ведь никто ж не заставляет отдавать алмаз за кремень.
Как ни скудно была образована купчиха, эти слова, относящиеся к минералогии, были ей известны.
– И ваша правда, Марья Захаровна. Значит, вы завтра придете?
– Я ведь обещала. Это часть моей работы. Коль не возражаете, Тифор Ахмедович со мною прибудет.
Возражений не последовало…
На следующий день по прибытии в дом Панфёровых госпожа магистр, разумеется, первым делом представила своего соотечественника, но потом увела хозяина в отдельную комнату, где осмотрела его. Как и ожидалось, конструкты не подвели. Мариэла дала несколько робеющему купцу медицинские наставления, и оба они перешли в гостиную, где уже испускал лёгкие облачка пара самовар. А тут и следующий гость нарисовался.
Господин Зеленцов оказался с виду типичным учителем: прилизанные неопределённо-светлые волосы с косым пробором, усики посредственной густоты, блёклые глаза, невыразительный голос и некоторая боязливость в манерах. Он был представлен двум не вполне понятным иностранцам. О женщине-враче он, естественно, был наслышан. Рыжего молодого человека, пришедшего с этой дамой, Зеленцов ни разу не видел, но тот продемонстрировал свою обходительность и учтивость, хотя говорил по-русски с акцентом.
Поначалу разговоры шли на военные темы. Но потом хозяйка ловко ввернула:
– А вы знаете, Константин Владимирович, наша учёная Марья Захаровна в камнях тоже толк понимает, а Тифор Ахмедович и более того – у него своё собрание камней имеется.
Взгляд учителя каллиграфии мгновенно обрёл остроту тончайшего пера. Но Константин Владимирович не успел рта раскрыть, как непонятный иностранец уже поддакнул:
– Луиза Робертовна права, но моя коллекция не самая богатая, к тому же она у меня на родине. А вашу я с охотой посмотрел бы…
Мариэла отвертелась от посещения жилища Зеленцова под благовидным предлогом. Но и одного иностранца в качестве благодарного зрителя оказалось довольно.
Гость внимательно разглядывал образцы, делал толковые замечания по качеству, вот только иной раз путался в терминах, но оно и понятно, всё же русский язык для милейшего Тифора Ахмедовича был явно не родным.
– О, это галенит?
– Помилуйте, сие не самый редкий минерал, вот только что кусок изрядный по весу, и хорошо выделены отдельные кристаллы…
– Вы позволите?
Даже замутнённые фанатизмом глаза господина Зеленцова чуть резанула та тщательность,
