Готический лифт с элементами стимпанковского декора поднял их до последнего этажа, еще несколько нажатых в определенном порядке кнопок, и лифт поднялся прямо на чердак и раздвинул жалюзи. Денис отодвинул решетку, и группа оказалась посреди лаборатории, из центра которой вниз опускалась шахтаподъемника. Зажегся свет, лампочки накаливания на потолке тускло замерцали. Лаборатория оказалось пыльной и захламленной, складывалось впечатление, что сюда не заглядывали долгие годы, впрочем, так оно и было, поскольку профессор Лыков снял это помещение десяток лет назад (к счастью, на чужое имя) и не показывался здесь с момента начала работы на правительство. Теперь же эта его предусмотрительность могла сыграть добрую службу.
Сам же первый экспериментальный переместитель представлял собой громоздкое сооружение с кучей экранов, датчиков, лампочек и проводов, причем некоторые были оголены и могли замкнуть в любой момент и непонятно зачем тянулись к кабине лифта. Именно здесь, усомнившись в работоспособности аппарата, Фадеев и задал свой вопрос, на что и получил ответ:
— Фифти-фифти, молодой человек, — развел руками профессор Лыков, и Денис с сомнением посмотрел на «ежика».
Но вместо Юли ответила Моника, которая с самого начала появления постаралась взять борозды правления в свои руки:
— Неважно сколько у нас шансов выжить, иного выхода у нас все равно нет!
— Вообще-то… — начал было Фадеев, но Казак взглянула на него испепеляюще, да так, что парень даже поперхнулся, но все же, совладав с собой, продолжил. — Вообще-то…
— Хватит, Денис, — перебила его Юля. — Моника права…
Парень аж вздрогнул, впервые две агентессы хоть в чем-то согласились и это отнюдь не радовало.
— …иной возможности попасть в прошлое и исправить все у нас нет!
— А как же переместитель в Главном штабе? — напомнил Денис. — Ты же сама говорила…
— Говорила, — кивнула Юля. — Но это была первая безрассудная мысль, поскольку попасть в Главный штаб мы сможем только при поддержке нашей собственной армии. Денис, у тебя есть собственная армия?
— Ну-у… — постарался хоть что-то придумать парень, но «ежик» не дала ему этой возможности.
— Я так и думала, что нет. Поэтому нам остается только один вариант: рискнуть и отправиться в прошлое отсюда. — Юля бросила взгляд на запущенный Лыковом переместитель, который зажужжал при включение и слегка заискрился.
— Не стоит бояться, — придвинув к себе огнетушитель, заверил профессор. — Просто машину давно не прогревали.
— Не прогревали?! — изумился Денис. — О Боже!
Но Юля не обратила на это никакого внимания, поскольку Казак уже принялась распоряжаться:
— Так, профессор, теперь ищите подходящий нам временной разрыв. Минимальная глубина июнь 1918 г, максимальная… скажем, рубеж двадцатого века.
— Не, ну ждать двадцать лет в прошлом до расстрела это слишком, — постарался возмутиться Денис, но его все проигнорировали.
Профессор Лыков перещелкивал какой-то переключатель, как на старом советском телевизоре, графики начерно-белом экране менялись, что они означали, Фадеев даже в привычной реальности не удосужился постичь.
— Эх-кех, — кряхтел Максим Эдуардович. — Вы требуете от меня невозможного. Глубина разрыва, необходимая вам, встречается крайне редко с периодичностью раз в несколько месяцев. Поэтому… Постойте… Что это?!.. — Профессор всплеснул руками и, подскочив на табурете, уставился в экран. — Похоже, господа и дамы, вы все рождены под счастливой звездой! Если судить по показателям, то этот временной разрыв, — Лыков тыкнул пальцем в экран, указывая на график, — соответствует глубине мая 1918!
— Совпаденьице так совпаденьице, — даже присвистнул Денис, стараясь хоть что-то понять на графике.
— А может быть и не совпадение, — неожиданно произнес Лыков. Он снял с себя пенсне и, начав протирать стекла, продолжил. — Знаете ли, чем дольше я изучаю Время, тем все чаще мне кажется, что оно обладает чем-то сродни разума. И все эти разрывы тоже неспроста, возможно, само Время намекает нам, что однажды мы — человечество, свернули не на тот путь, возможно…
— Да бросьте вы, профессор, — отмахнулась «ежик». — Какое сознание может быть у Времени? Просто на ваших мыслях сказывается отпечаток вашего мира, заяви я вам подобное в нашей реальности, и вы выставили бы меня на смех!.. Как впрочем, когда-то уже и было. Поэтому не надо преувеличивать, и это всего лишь совпадение.
Максим Эдуардович взглянул на Юлю с изрядной долей сомнения, но спорить не стал, наверное, уже осознав, что с «ежиком» спорить себе дороже.
— Ну что ж, тогда отправляемся, — проверяя заряд электро-плазмы в своем револьвере-бластере, скомандовала Моника.
Юля с Денисом кивнули, отступать было некуда.
— Тогда милости прошу в лифт, — указуя рукою на открытую кабинку, произнес Лыков.
— В лифт? — удивились и Денис и Юля.
— Ну да, — слегка растерялся Максим Эдуардович. — Кабина лифта и есть камера погружения во временной разрыв, разгоняющая ваши частицы до необходимой скорости. А разве в вашей реальности перемещаются иным способом?
— Нет, нет, профессор, что вы, точно так же, — отмахнулась Юля. — Денис, давай в лифт и поживее.
Парень с сомнением посмотрел на лифт, где уже ждали Моника и Жан. Ничего другого не оставалось, и он шагнул к ним, Юля проделала то же самое. Профессор Лыков подошел к кабине и прикрыл решетку.
— Искренне желаю вам удачи, — напутствовал Максим Эдуардович.
— Спасибо, — кивнула Юля. — Надеюсь в следующий раз, когда мы встретимся, профессор, мы с вами здорово посмеемся над этой временной ошибкой, породившей этот мир и этого вас.
— Это будет весьма забавно, — улыбнулся Лыков и закрыл жалюзи. — Готовьтесь, сейчас начнется проникновение. Три, два, один…
По стенкам лифта будто пробежал электрический разряд, и кабина двинулась вниз. В этот же момент в сознании Дениса взорвалась яркая вспышка и распалась сияющими звездочками, искры осыпались на стены, и рисунки на них зашевелились — то было предвестником начала межвременного трипа. Но трип в этот раз оказался не такой, как всегда. Шевелящиеся рисунки
