Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы

мира. Если бы не Франция, извечная противница Карла, силы императора в Италии и на западе Средиземноморья были бы подавляющими. После того как войска Карла захватили все итальянские государства, кроме Венеции, а в 1527 году даже ограбили Рим, Венеция остерегалась вступать в союз с императором, чтобы не укреплять его силы. С другой стороны, республика не хотела и вступать в союз против Карла, вполне способного уничтожить Венецию. Турки открыто угрожали существованию венецианской колониальной империи; Карл и Испания косвенно угрожали ее независимости. Поэтому Венеция нуждалась в союзе с Францией против Испании и одновременно – в союзе с Испанией против турок. Такое равновесие Венеция поддерживала до конца века настолько искусно, что после 1529 года принимала участие всего в двух войнах, причем обе были краткими и обе велись на море. В них Венеция выступала в союзе с Испанией и Габсбургами против турок. В обеих войнах Венеции пришлось координировать действия с христианской лигой, в которой в 1537–1540 годах доминировал Карл V, а в 1570–1573 годах – Филипп II, сын и преемник Карла на испанском престоле. В первой из двух войн объединенным христианским флотом командовал Андреа Дориа. Христиане пережили унизительное поражение в битве при Превезе, когда Дориа в решительный момент велел отступать. Дело в том, что император отдал тайный приказ, запрещавший Дориа принимать бой, если тот не был совершенно уверен в победе. В то время, буквально накануне сражения, Карл вел переговоры с турецким флотоводцем Хайреддином, надеясь переманить его на свою сторону. Император хотел укрепить свое положение в Северной Африке, но вовсе не собирался усиливать позицию Венеции в греческих водах. Ему не нужны были соперники в Италии. Его намерения и ненадежность Дориа как союзника были настолько ясны, что в 1540 году Венеция заключила сепаратный мир с турками. Война не способствовала поднятию ее престижа из-за отступления у Превезы и последующей потери последних владений венецианских аристократов на островах Эгейского моря к северу от Крита.

В 1571 году объединенный христианский флот под командованием Хуана Австрийского, принца из династии Габсбургов, одержал сокрушительную победу в сражении при Лепанто. Победа остановила распространение власти османов на море и спасла от завоевания турками принадлежавшие Венеции острова в Ионическом море. Если бы турки в тот день победили, Венеция лишилась бы Закинфа, Корфу и почти всей Далмации. Но Филипп во многом стал продолжателем политики своего отца. Он и его советники-испанцы воспользовались христианским флотом, чтобы увеличить владения Испании в Северной Африке. Ему нужен был союз с Венецией против турок, однако он не хотел и чрезмерно укреплять Венецию. После победы он не позволил христианскому флоту идти на восток, дабы защищать интересы Венеции. Венеция снова получила мир благодаря уступкам: она отдала туркам захваченный ими Кипр.

И за поражением при Превезе, и за победой при Лепанто последовали унизительные мирные договоры, которые показывают, насколько уменьшилась власть Венеции на море после 1424 года, когда, в начале войн с Миланом, ее превосходство в Средиземноморье практически никем не оспаривалось. Но флотилии, которые Венеция спускала на воду в 1538 и 1571 годах, были в четыре-пять раз больше, чем те, что были у нее в 20-х годах XV века. Масштаб военных действий на море увеличился из-за роста двух могущественных империй, Оттоманской и Испанской. Как Венеция ни наращивала свои военные флотилии, она не могла угнаться за ними.

Переосмысление перелома

Могла ли Венеция построить и укомплектовать крупные флотилии, если бы не стремилась занять доминирующую позицию в Италии? Представители правящих кругов Венеции, сторонники сухопутных войн, могли бы возразить: только после установления гегемонии над всей Италией могла Венеция привлечь ресурсы, равные ресурсам двух своих соседей на востоке и западе. Единственная надежда удержать позиции заключалась в том, чтобы по-прежнему доминировать на центральном полуострове Средиземного моря.

С другой стороны, в правящих кругах Венеции имелась и «морская» партия. Ее представители считали владения в Ломбардии злокачественной опухолью, которая высасывает из Венеции силы, лишая ее былого величия. Взгляды этой партии отражены в дневнике Джироламо Приули, который он вел в самые мрачные дни войны с Камбрейской лигой. Многие венецианцы тогда считали: если материковые владения будут утрачены, «венецианцы, как знатные, так и простые, посвятят себя морю и путешествиям и, помимо того, что получат прибыль, станут отважными, искусными моряками и начнут лучше разбираться в торговле. Возможно, это для Венеции будет выгоднее, чем доходы, получаемые с материка». Любовь к роскошной жизни разъедает знать, писал Приули, в юные годы побывавший с торговым караваном в Лондоне, а молодые представители знати растут, как невежественные крестьяне, не видевшие мира. Приули обвинял сенат в том, что тому не удалось укрепить и должным образом снабжать такие морские базы, как Модон; он сокрушался о миллионах дукатов, истраченных на укрепление материковых городов и на жалованье итальянским наемникам. Последняя статья, по мнению Приули, была откровенно убыточной, в то время как те же деньги, потраченные на флот, вернулись бы городу сторицей. В то же время Приули понимал, что Венеция добровольно не откажется от материковых владений.

Независимо от того, был поворот Венеции к завоеваниям на суше ошибкой или необходимостью, ясно одно: Венеции не удалось произвести структурные изменения, которые требовались для того, чтобы закрепить свою власть. Одной из причин этого стала зависимость республики от кондотьеров. Макиавелли презрительно упрекал Венецию в том, что город не призывал в армию своих граждан и подданных, хотя их брали во флот. Более того, даже во флоте, как в сухопутных войсках, Венеция опиралась в основном на добровольцев, а не на призывников. Конечно, на командные должности назначались исключительно выходцы из венецианских благородных семей, но число молодых венецианцев, которых готовили к высшим флотским постам, неуклонно сокращалось. Решения, принятые в 1502–1504 годах, когда туркам уступили важнейшие военно-морские базы, захватывая в то же время владения в Италии, стали симптоматическими. Аристократов больше интересовала суша, чем море. Высшие морские посты все чаще занимали дипломаты и политики, а не моряки и отважные авантюристы вроде Веттора Пизано и Карло Дзено.

Для того чтобы успешно конкурировать с Османской империей, Францией и империей Габсбургов, требовалась военная организация нового типа как на море, так и на суше. Активное участие Венеции в сухопутных войнах распыляло силы, тогда как ей следовало приложить максимальные усилия к тому, чтобы сохранить свое место в ряду морских держав. Но традиционное превосходство уже нельзя было поддержать традиционными средствами. Правда, Венеция вооружала и оснащала все больше кораблей и строила более крупные суда, чем раньше. Кроме того, перемены произошли и в составе команд, вооружении, в Арсенале