Другая стена – выложенная уже из массивных, древних глыб, постепенно проступала в дыму. Стена, отделявшая их от Аделаиды и Ядвиги. Мощная стеночка! Тут потребуется ювелирная работа. Бурцев направил пушку в нижний шов каменной кладки. И снова открыл огонь.
Бронебойные снаряды двадцатимиллиметровки методично били в наиболее уязвимые места. А глыбы лишь чуть вздрагивали. Да, эта преграда, усиленная заклинаниями древних магов, стояла прочно. Туды ж ее, растуды ж – гораздо прочнее, чем рассчитывал Бурцев!
Тупая долбежка продолжалась ровно столько, сколько оставалось у них зарядов. Потом по подземелью долго металось гулкое эхо. Потом наступила тишина.
Дым осел, и Бурцев понял: стена выдержала. Трещины шли по каменной кладке и полу. Сверху обрушилась и раскололась на части небольшая плита перекрытия. Через пустой квадрат в потолке падал тусклый электрический свет. Пока только свет. А скоро ведь могут полететь и противотанковые гранаты. Но стена впереди стояла. Аделаида по-прежнему была по ту сторону. А он был по эту…
– Что же ты творишь, Вацлав! – простонал в звенящей тишине Освальд. – Это ведь мой фамильный замок!
Бурцев скрипнул зубами. С места наводчика перебрался вниз – за рычаги управления. Приказал:
– Выходи, Освальд! – В горле было сухо. В голове – ясно. В висках гулко пульсировало. – Жди меня здесь!
– А ты? – добжинец вмиг прекратил причитания.
– Я еду за своей женой! И не знаю, доеду ли, пробьюсь ли…
Усы поляка дернулись от обиды:
– Тогда я тоже еду! С тобой еду. Мне Ядвига нужна не меньше, чем тебе Агделайда!
Препираться с рыцарем дальше у Бурцева не было ни малейшего желания.
– Ладно, как знаешь, пан Освальд.
– А так и знаю, пан Вацлав. Ломай, круши, что хочешь делай – разрешаю, только достань мне Ядвигу Кульмскую!
Рев танкового двигателя заглушил слова добжиньца. Бронированная «рысь» рванулась с места. Коридор был узок. Водитель был не ахти, и танк, мчавшийся по подвалу древней постройки, то и дело цеплял железными боками каменную кладку. Камень крошился. Кладка вздрагивала.
Бурцев прильнул к перископу. Треснувшая, расстрелянная стена впереди росла, стена надвигалась…
– Держись крепче, Освальд! – прокричал он. – Сейчас будет больно-о!
И заорал еще громче. Дико и страшно, как орал, бывало, от отчаяния и ярости в битвах и копейных сшибках. Только сейчас был не ристалищный поединок на копьях. Нет, сейчас был совсем другой таран.
Удар оказался страшен. Металл, скрежеща и лязгая, вломился в камень. Тряхнуло, громыхнуло… Слетел со своего места, звеня кольчугой и изрыгая проклятия, польский рыцарь. Бурцеву показалось, будто и сам он, впечатавшись головой в перископ, ненадолго потерял сознание. Сверху что-то сыпалось и падало. Какие-то мелкие осколки.
Во рту ощущался вкус крови. По стеклу перископа пошли новые трещины. Да, это вам не пулеметные вышки валить!
Он тряхнул головой, сплюнул на железо красное, густое. Отогнал машину назад для повторного наезда. «Рысь» – помятая, побитая – пятилась тяжело с громким, натужным воем, словно раненая зверюга. В двигателе что-то пыхтело и гхукало. Дребезжал по гусеничным тракам кусок провисшего металла. Биться вот так лобешником о неподатливые стены танк-разведчик был непривычен.
– Теперь держись еще крепче, Освальд!
Он вновь дал по газам, разгоняясь.
Не раз и не два Бурцев безжалостно бросал с наскоку бронированную машину на древнюю кладку. А стена стояла.
Зато каменный пол, на котором вовсю резвилась многотонная махина, вдруг пополз под гусеницами, раздвинулся расколотыми плитами, обнажил лопнувший фундамент. И дыру под ним.
Куски фундамента дрейфовали и уползали куда-то вниз и в сторону – в непроглядный мрак бездонного провала. Туда же пошла и нижняя часть стены. Канули в открывшуюся нишу несколько неподъемных глыб. А следом – с сильным боковым креном, вгрызаясь гусеницами в каменное месиво, в образовавшуюся брешь вскользнула «рысь».
Все произошло слишком быстро. Бурцев не успел дать задний ход, да и не пытался он этого сделать, если честно. Зачем? Он ведь сам рвался туда, за стену. И он прорвался!
Танк ухнул вниз. Тяжело упал, грузно осел, загремел покореженным железом, взвыл надрывающимся движком… Слава богу, высота – небольшая. Слава богу, встал, как положено – не перевернулся. Грохот и гул внутри машины, звон в голове… Кровь на губах. А под вращающимися гусеницами что-то хрустит, что-то скрипит. Сама «рысь», однако, стоит на месте, уткнувшись в очередную преграду. В разбитых перископах – темень.
Бурцев попытался отъехать назад. Удалось – на полметра – не больше. Снова не пускает стена… Развернуться? Ну да, кое-как, на пол-оборота. Дальше – некуда. Дальше – застрял. Он метался по тесной ловушке вслепую. Туда. Сюда. Обратно… Выхода не было.
Нет, так дело не пойдет. Бурцев заглушил мотор. Открыл люк. Вылез. Фу-ух! От пыли и выхлопов нечем было дышать. Магическая вентиляция у арийских колдунов-башнестроителей, конечно, отменная, но поработай двигатель еще немного – и полные кранты. Никакая магия уже не спасла бы.
Он глянул вверх – на слабый рассеянный свет из проломленного потолка. До него сейчас – рукой подать. В прямом смысле: можно дотянуться с башни, можно легко влезть обратно, в развороченную темницу фон Берберга. Только обратно ему не надо.
Осмотрелся по сторонам… Если до их вторжения здесь тоже светили лампочки, то танкопад оборвал всю проводку. И все же он разглядел кое-что. Небольшую комнатку, пробитую в скале и заваленную кусками обрушившихся сверху глыб. Впрочем, не только ими. Гусеницы танка погрузились в какое-то каменное крошево. Странная мелкая щебенка правильной формы – этакие миниатюрные кирпичики – смятыми горками лежала вокруг. Рассыпанная и слипшаяся в причудливые округлые фрагменты. Словно обломки древней керамики. Разбитые кувшины и амфоры? Но кто же клеит амфоры из мелких камешков?
Свороченная дверь вела из этого таинственного хранилища наружу. Маленькая, добротная и прочная, она все же не устояла, когда рухнувшая сверху «рысь» навалилась гусеничным траком на косяки. Но в узкий дверной проем танку уже не пройти. Да и не развернуться ему, не разогнаться как следует для нового таранного удара. Места «рыси» хватало едва-едва, почти впритык. По всему выходило: провалившаяся в нижние подвалы Взгужевежи бронированная машина застряла здесь навеки.
В танке зашевелились: пан Освальд подавал признаки жизни. Но пока очень и очень слабые. Головой, наверное, ударился. А голова в этот раз – без шлема. Нескоро шляхтич встанет на ноги. Но не ждать же его, в самом деле. Ладно, догонит, если что. Бурцев спрыгнул с брони. Под ногой хрустнуло, посыпалось. Нога увязла в мелком щебне. Да что же это может быть, в конце-то концов?! Он нащупал кусок слежавшихся камешков. Поднял. Провел ладонью, поднес к слабому свету, не веря…
Не может быть! Фрагмент шлюссель-башни! Обломок малой башенки ариев! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Да
