Я присоединяюсь к нему возле окна как раз в тот момент, когда огненный шар врезается в один из гигантских видеоэкранов, и верхушка ближайшей башни обрушивается, охваченная языками пламени.
Молох остается сидеть. Нападение, очевидно, вовсе его не волнует: он даже не дает себе труда посмотреть.
– Беспокоиться не о чем, они не причинят нам вреда, – заверяет он нас. – Здание было укреплено нашими лучшими инженерами, так что мы надежно защищены. Утром вы сможете двинуться дальше к ледяной пещере. Если ваша миссия будет завершена и вы убьете Магну, мы положим конец этой нелепой войне. Без его защиты Дети долго не продержатся, и в царстве будет восстановлен порядок.
– Неужели истребление Детей так уж необходимо? – спрашиваю я, вспоминая о том, что говорила мне Бусара: Создатель позволил им жить, потому что понял, что они живые существа.
– Конечно! – восклицает Молох. – От них одни неприятности. Только посмотри, что они сделали с моим царством! Из-за них наши гости не могут получать удовольствие. Магна знает, что гости и Дети несовместимы друг с другом, но отказывается что-либо предпринимать! Он даже позволяет армии Детей находить убежище на ледяной равнине. Днем их невозможно отыскать, а по ночам они вылезают, словно крысы, чтобы нападать на Империум. Это хаос! Но когда Магны не станет, когда Дети будут уничтожены, а Звери – взяты под контроль, Otherworld под нашим управлением станет тем, чем и должен быть!
– Чем же это? – интересуюсь я.
– Лучшей реальностью, местом, где любой захочет остаться, – отвечает Молох. – Разумеется, для гостей с отклонениями по-прежнему будут иметься собственные царства, но Otherworld станет местом отдыха и для всех остальных.
Такое решение кажется чересчур удобным и легким – вполне в духе сидящего напротив меня человека. Гости получат свой парадиз, но сначала все Дети должны будут умереть.
Горог морщит лоб, словно услышанное не имеет для него никакого смысла.
– Если все захотят постоянно проводить время в Otherworld, что тогда случится с реальным миром? – спрашивает он.
Молох со смехом отмахивается от вопроса:
– Полагаю, он будет по-прежнему вращаться вокруг солнца!
– Нет, серьезно, – говорю я. – Как много вы вообще знаете о реале?
Этот вопрос меня искренне интересует.
– Я знаю, что для большинства людей это место страданий, – отвечает элементаль. – Otherworld предложит человечеству возможность скрыться от них.
– Достаточно просто закрыть лицо экраном и оставить все позади, – добавляю я.
– Совершенно верно, – отзывается он, явно польщенный.
– Вот только для этого придется оставить свое тело. Вы ведь знаете о том, что у нас есть тела, не так ли?
Молох пожимает плечами.
– Для подобных проблем найдутся решения.
– Какие, например? – спрашиваю я. Его легкомысленное отношение меня бесит. – Тело Горога в настоящий момент запихнуто в капсулу, словно в консервную банку. Мое находится в заброшенном здании, где его могут сожрать еноты. Ни то, ни другое решение не кажется мне очень удачным.
– Если есть запрос на хранение, всегда найдется тот, кто придумает способ предоставить требуемую услугу.
– Вы говорите как капиталист, – замечаю я. – Вас так запрограммировали?
– Я реалист, – сообщает мне наш хозяин. Судя по его тону, ему больше нечего добавить. – А теперь, если вы меня извините, мне необходимо заняться другими делами. Я пришлю кого-нибудь из слуг, чтобы они показали вам ваши комнаты.
Если бы я не знал, что это не так, то мог бы поклясться, что лежу в самой роскошной из всех когда-либо сооруженных кроватей. Мне приходится постоянно напоминать себе, что на самом деле мое беззащитное тело лежит на деревянном полу полуразрушенного фабричного здания. Однако сейчас в это трудно поверить.
Сквозь стеклянные стены в комнату льется лунный свет. Внизу, в городе, осадные действия закончились, Дети в конце концов успокоились, и в царстве наступил мир. Мои глаза закрыты, но сегодня ночью я не усну. Утром мне предстоит увидеть Кэт и, возможно, сразиться с аватаром Майло Йолкина. Я должен подготовить себя к факту, что у меня есть немалая возможность погибнуть. Впрочем, по-настоящему это уже не важно. Главное, чтобы мне удалось найти способ спасти Кэт.
Моего лица касается дуновение ветерка. Через полуопущенные веки я замечаю какое-то движение, словно бы тень прошла, на мгновение заслонив поток лунных лучей. Я открываю глаза и вижу, что над моей кроватью кто-то стоит. Это молодая девушка, которую я видел в выгоревшем здании. По какой-то причине я совершенно не боюсь. Я рад, что ей удалось сбежать от солдат. Молох сказал, что большинство Детей рождены от Создателя. Если это так, интересно, кем могла быть мать девушки. Может быть, это луна? Я думаю, в OW все возможно. Тело девушки тонкое и хрупкое, ее серебристые волосы сияют и переливаются; невозможно сказать, состоит она из плоти или из света. Вид у нее испуганный и нервный. Она подносит палец к губам, потом жестом показывает, чтобы я следовал за ней. Не знаю почему, но я повинуюсь.
В стеклянной стене моей комнаты вырезано неровное прямоугольное отверстие. Снаружи, среди прохладной ночной свежести, нас ждет деревянная платформа, покачиваясь на веревках, по-видимому привязанных к стреле гигантского крана на вершине здания. Ее не было здесь раньше, когда я любовался видом. Девушка шагает на платформу, и я забираюсь следом, хотя хлипкое сооружение угрожающе раскачивается из стороны в сторону. Я хватаюсь за одну из веревок и стараюсь не смотреть вниз. Волосы девушки развеваются на ветру. Платформа начинает подниматься прямиком в небо.
Она останавливается возле одного из недостроенных этажей недалеко от вершины здания. Посередине этажа имеется лифтовый блок, но балки еще обнажены, а окна не вставлены. Девушка указывает на стальную клетку рядом с лифтом. На первый взгляд там ничего нет, и я уже собираюсь спросить, что я должен там увидеть, когда за стальными прутьями возникает какое-то движение, шевеление, словно на поверхности ртутного озерца. Еще несколько мгновений, и я понимаю, что происходит. В клетке лежит кто-то в камуфляжном костюме. Видимо, это Кэт. Она вовсе не ждет меня возле ледяной пещеры – Молох держит ее в плену!
Я уже открываю рот, чтобы позвать ее, когда рядом слышится свист, за которым следует глухой удар. Это самый ужасный из слышанных мною звуков, потому что я в точности знаю, что он означает. Взглянув в ту сторону, я вижу, как Дитя оседает на землю со стрелой, глубоко засевшей в грудной клетке.
Она начинает падать с платформы, и я хватаю ее за руку. Ее пальцы крепко цепляются за мои, ее плоть еще теплая. Она жива, но я чувствую, как жизнь утекает из ее тела. Понемногу ее пальцы разжимаются, и она отпускает меня. Ее ладонь выскальзывает из моей. Я благодарю бога, что не могу слышать, как ее тело разбивается
