«И страшно», — подумала Гвен, но вслух этого не сказала. Она не хотела, чтобы Диксон задавал слишком много вопросов, на которые ей не хотелось отвечать.
— Значит, ты правда видишь будущее? Не шутишь?
— Не шучу.
Диксон протянул ей ладони.
Она посмотрела на них и мягко улыбнулась:
— То, что я вижу, не всегда приятно. Чаще всего я вижу дурное, поэтому так редко гадаю.
— Мне бы хотелось знать, что меня ждет, — настаивал Диксон. — Но ты должна пообещать, что скажешь правду.
Гвен знала, чего он хочет узнать. Улыбнувшись, девушка взяла его за руки, подвела к фонарю и посмотрела на его ладони. Главную линию всегда было проще прочесть, и пока она решала, которая из них главная, в глаза ей бросилось кое-что странное.
Девушка озадаченно подняла голову.
— Что ты видишь? — с интересом спросил возчик.
— Такого раньше не бывало…
— Чего?
— История твоей правой руки короче, чем история левой. Как странно…
— Ты меня разыгрываешь?
— Что? Нет, конечно, нет!
— А в чем разница?
— Пока не знаю. Надо прочесть.
Руки у Диксона были такие большие, а линии такие четкие, что даже при тусклом свете читать по ним не составляло труда.
Маленький мальчик в маленьком фермерском домике между двумя красивыми кленами. Его отец силен и управляется с плугом так, словно это часть его тела. Матери нигде не видно, и Гвен догадалась, что та скончалась в родах. Большая часть искусства основывалась на угадывании, на том, чтобы собрать общую картину из имеющихся деталей.
Ферма горит; там, где должны зеленеть всходы, голая потрескавшаяся земля; наводнения и бури. Гвен не знала, в каком порядке что произошло; картины прошлого появлялись беспорядочно. Вот Диксон, молодой человек, стоит под дождем возле красивого ухоженного домика. Это не его дом; здесь живет рыжеволосая девушка. Он влюблен в нее, но отец девушки выдает ее за другого, богатого человека постарше. Диксон стоит под проливным дождем и наблюдает за свадьбой с дальнего конца каменной стены. Никто не видит, что он плачет. Проливной дождь всегда напоминает ему о том дне. Вот Гвен сидит рядом с Диксоном возле телеги под проливным дождем на Кривой улице — это день, когда она предложила ему работу. Он думает о рыжеволосой девушке.
Охромела лошадь Диксона, и ему пришлось ее убить. В тот день он тоже плачет. Потом он сам впрягается в телегу и тащит ее. Он шагает по деревенским дорогам. Телега катится прочь от него по склону холма, врезается в камень, ломается ось колеса. У него нет денег, чтобы починить ее. Снова идет дождь, и он стоит на середине Входного моста над Галевиром и смотрит на поток. Он близок к тому, чтобы прыгнуть в реку. Гвен не знала, что тому причиной: телега, рыжеволосая девушка или что-то еще. Она даже не была уверена, что это не часть его будущего.
Страшная битва, война. Диксон облачен в самодельные доспехи и сражается в Дворянском квартале у городских ворот. Он атакует противника и…
На этом месте руки начинали рассказывать разные истории.
— На правой руке линия заканчивается сражением, здесь, в Медфорде. А левая говорит, что ты погибнешь в другом сражении, в какой-то крепости, много лет спустя.
— Но я в любом случае умру в сражении? — уточнил Диксон.
— Похоже на то, но это случится через много лет.
— Это хорошо… наверное. А про тебя там ничего нет? — спросил он с надеждой.
— Мы с тобой на всю жизнь останемся добрыми друзьями, — кивнув, сказала Гвен.
— Только друзьями?
— Да, друзьями.
Он вздохнул.
— Ты не это хотел услышать? — неловко проговорила Гвен.
— Все равно это хорошая судьба. Я бы даже сказал, чертовски хорошая. Лучше, чем…
Девушка все еще смотрела на его ладонь. Увидев кое-что новое, она перестала его слушать.
Диксон и его телега, но теперь ее тянет лошадь, не та, что была раньше, другая. Они не в городе — где-то в другом месте, может, в деревне, на ферме. Блеют овцы, снова идет дождь, буря, страшный ураган. На земле лицом вниз в огромных лужах лежат какие-то люди. «За ними придут другие солдаты, — слышит Гвен. — Оставьте нас, или они узнают, что вы нам помогали».
Этот голос! Он донесся из будущего Диксона. Он говорил с ней.
«Сюда! — Старик машет рукой. — Помогите им — прошу вас. Вы должны увезти их отсюда. Просто сбросьте доски и спрячьте их на телеге. Увезите их».
Сверкает молния. Дождь кончился, но сейчас темно. Телега стоит на Кривой улице. Из нее выбирается какой-то человек. Небольшого роста, слабый, он колотит в дверь конюшни и зовет на помощь. Он весь залит кровью.
«Облаченный в собственную кровь…»
— В чем дело, Гвен? Что ты видишь? — тревожно спросил Диксон.
Гвен дрожала, как в лихорадке.
— Ты купил новую лошадь?
— Нет, я… э…
— Что?
— Я думал об этом. Деньги, которые ты мне заплатила, я пустил на починку оси на телеге, ну… а теперь коплю на… Один парень из Ремесленного квартала дешево продает лошадку. Она, конечно, уже старовата, но…
— Вороная, а одно ухо белое? — спросила Гвен, и Диксон ошарашенно уставился на нее. — Что ты будешь делать, если купишь лошадь?
— Ну, я собирался обсудить это с тобой попозже, но раз работы тут почти закончены, я думал снова заняться перевозками. Все равно я буду здесь большую часть времени — на случай, если вдруг тебе понадоблюсь. Но мне уже поступило одно выгодное предложение. Один из плотников хочет доставить на север древесину и говорит, что фермер, который ее заказал, пришлет шерсть ткачу сюда, в Медфорд. За одну поездку я заработаю больше, чем получал с тех пор, как испустила дух моя прежняя кобылка.
— Когда ты уезжаешь? — Она схватила его за плечи, повысив голос.
— Да я еще не знаю, поеду ли, — смущенно ответил Диксон. — Вообще-то у меня пока нет денег на лошадь. Я думал взять взаймы из тех, что получу за доставку дерева, но как-то боязно, и я не уверен…
— Так и сделай! — Гвен едва не закричала, но заставила себя успокоиться.
— Думаешь, дело стоящее? А вдруг что-то пойдет не так? Я ведь…
— Я покрою твой долг. Если нужно, я сама куплю лошадь.
— Правда?
— Ты даже не представляешь, как важно доставить эту древесину. Очень важно!
— Да? Почему?
— Просто поверь мне. Купи лошадь, возьми древесину и выезжай
