– Я не помешал, а то, знаете ли… Процедуры назначены!
– Нет, товарищ военврач, – закрыл блокнот капитан. – Я уже выяснил, что нужно. Вы можете сказать, как долго арестованному еще здесь лежать?
– Рана не опасная, пуля извлечена, заживает хорошо. Думаю, что дня через три он уже сможет понемногу передвигаться, если не возникнет каких-то воспалений. – Приподняв старомодные очки, врач с интересом посмотрел на Романцева: – А вы это с какой целью спрашиваете? Интересуетесь, дойдет ли он самостоятельно до стенки? – И, досадливо поморщившись, добавил: – Лечишь больного, а потом оказывается конец один. Да-с…
– Это как повезет, – усмехнулся Тимофей. – Нам очень нужно, чтобы через три дня он был на ногах.
Ранним утром следующего дня Романцев встретился с полковником Александровым. Начальник контрразведки армии внимательно выслушал доклад, а потом спросил:
– Уж не тот ли это майор, которого мы ищем?
– Мне думается, что он резидент! Поэтому о нем никто ничего не знает, во время подготовки к заданию немцы держали его отдельно от всех остальных.
– Возможно, что оно и так. Какие у тебя имеются соображения по этому делу?
Вытащив из планшета несколько листков бумаги с машинописным текстом, Тимофей положил их на стол перед полковником. На листках крупными буквами было напечатано: «Предварительный план «Операции Майор».
– Подготовился, значит?
– У меня было время. Предлагаю операцию по поимке резидента назвать «Операция Майор».
– Годится. Продолжай.
– Немецкий агент Кривошеев легко идет на контакт, в своих показаниях достаточно откровенен. Эту его словоохотливость нужно использовать. Если немцы хотели, чтобы он стал парикмахером, так пусть он им и будет. В этом случае он будет находиться под нашим круглосуточным наблюдением, а мы, в свою очередь, сможем контролировать все его контакты.
Тимофей говорил уверенно, твердо, безо всяких сомнений. Александров призадумался – было понятно, что капитан продумал каждую мелочь.
– Ну что ж, принимается, – после некоторого размышления произнес он. – Пусть так оно и будет. Пусть служит парикмахером у офицеров. Когда, ты думаешь, его можно будет привлечь?
– Через три дня. Я уже разговаривал с доктором.
– Глаз с него не спускать ни днем ни ночью!
– Есть, товарищ полковник! – отозвался Романцев с заметным облегчением.
Глава 15
Сомнительные контакты
Неделя миновала, но Бондарь так и не объявился. Не исключено, что он просто перебрался на другое место. Наверняка прослышал про задержание немецкого радиста – стрельба была, будь здоров! А такие вещи на фронте распространяются быстро.
Следовало поговорить с информаторами, может, они что-то знают. По штату Романцеву полагалось иметь агента в каждом отделении. Военная контрразведка должна знать, чем дышит прибывшее пополнение, о чем говорят старожилы, кого ругают, кого хвалят простые бойцы, какое настроение у красноармейцев перед предстоящим наступлением. На войне мелочей не бывает.
Он никогда не вызывал информаторов по отдельности, в этом был свой резон: на них не должно упасть подозрение в сотрудничестве со Смершем. А поэтому обязательно смешивал их с прочими бойцами, подбирая для предстоящей беседы какую-нибудь нейтральную причину. Так было и в этот раз – среди двух десятков приглашенных бойцов было шесть осведомителей. Даже если случится, что кто-то узнает об их настоящей роли, то вряд ли к ним станут относиться хуже – среди них было немало геройских солдат, проявивших себя в боях. Информаторами они стали по убеждению, искренне полагая, что тем самым помогают приближению победы. Но вот откровенничать в их присутствии красноармейцы более не станут.
Беседа с бойцами была непродолжительной, часто состояла всего-то из нескольких вопросов: «Все ли дома в порядке? Нужна ли какая-то помощь?» Затем понемногу, стараясь разговорить бойца, капитан узнавал, что происходит в подразделении, о чем думают и рассуждают сослуживцы.
В этот раз трое из опрошенных агентов не сказали ничего нового. Поведали лишь о том, что в последнее время красноармейцы стали все чаще поговаривать о наступлении. Еще выражали неудовольствие по поводу задержки курева и наркомовских ста граммов. Но все недочеты были вполне исправимы. Три дня назад были взорваны железнодорожные пути, что затруднило запланированные доставки. До окончания ремонта «чугунки» цистерну со спиртом и вагон с табаком отогнали на запасные пути, приставив к ним усиленный караул, как и полагалось особо важному стратегическому грузу. В ближайшие часы железнодорожные пути будут восстановлены, и положенная норма спирта вскорости прибудет в часть. Так что неприятные разговоры умолкнут сами собой.
Еще трое агентов заприметили, как четверо бойцов подобрали сброшенные с самолетов листовки. Поднимать их запрещалось, не рекомендовалось использовать даже в виде самокрутки для курева. Но командование было осведомлено, что бойцы нередко нарушали приказ из-за перебоя с бумагой. К тому же размер листовок был очень удобен: не большой и не маленький, ровно с партбилет. Оставалось только насыпать табачку на лист, смачно послюнявить края и завернуть. Качество бумаги у листовок тоже было весьма подходящим – не толстая и не тонкая, в точности такая, чтобы затяжка была долгой и ядреной.
Будь сейчас сорок первый год, возможно, Романцев обратил бы внимание на этот сигнал. Тогда перебежчиков хватало! Но сейчас такие случаи – редкость. Перебегали лишь по крайней необходимости: чтобы избежать возможного ареста или перед предстоящим наступлением. Но агент назвал фамилии дисциплинированных солдат, не замеченных в каком-то шкурничестве, которых Тимофей знал лично, причем с весьма хорошей стороны. Не иначе листовки подняли на курево, а то и для гигиенической надобности, так что тревожиться не стоит.
Последним информатором был сержант Федор Михеев – кряжистый домовитый боец лет сорока, призванный откуда-то из-под Иркутска.
– Не заметил что-нибудь подозрительного в подразделении? – задал вопрос Романцев, перевернув исписанную страницу блокнота.
Сержант Михеев приосанился, невольно ощущая свою значимость, как это он делал всякий раз, когда беседовал с капитаном, и степенно заговорил:
– Есть кое-что непонятное. Я тут как-то к связистам заходил, дело у меня там было по службе…
Романцев понимающе кивнул. Служба есть служба! Информатора следует уважать, внушить, что он необходим, что все его донесения столь же важны, как и первая линия обороны. Тут и сигареткой можно угостить, вместе посмеяться над шуткой, при необходимости помочь в каких-то делах, посодействовать семье. Но никогда не следовало позволять информатору переступать грань, за которой начинались приятельские отношения.
Появление Михеева у радистов было не случайным. В отдельной роте
