– Честно говоря, не видел такого чуда. – Комендант не удержался от усмешки. – Может, позднее, когда потише станет. А вот поляки приезжают, этот факт имеет место. Наши западную часть Галиции сейчас отвоевывают, там обретались поляки, убежавшие от бандеровцев. Многие рискуют, возвращаются. Советская власть не возражает, если ты не сочувствуешь Армии Крайовой. Отчаянные люди. Или глупые, кто их разберет. Детишек бы своих пожалели. Безопасность им никто не гарантирует, но они сюда едут. Иной раз на потеху лесным хлопцам. Те как раньше истребляли поляков, так и продолжают. Но что поделать, каждый считает эту землю своей, и хрен его переубедишь. Мы регистрируем всех, кто прибывает. Люди Кисляра проводят проверку, ставят людей на учет. За последнюю неделю к нам прибыло сто семьдесят семей. Эти люди уже страдают от налетов бандеровцев. Те кого-то калечат до полусмерти, других расстреливают, сжигают имущество. Но есть и такие поляки, которые оказывают сопротивление бандитам и выживают.
– Вот с ними мне хотелось бы встретиться, Михаил Егорович. Не сегодня. Завтра соберите людей, не только из города, но и сельчан. Надо послушать народ.
Капитан Губин тоже прибыл без задержки. За год репутация Смерша укрепилась. На рандеву должностные лица не опаздывали.
Капитан был сравнительно молод, осанист, высок. В его взгляде сквозила обреченность. Как будто прибыл по его душу самый стремительный суд в мире. Он приготовился к худшему: объявлению приговора и отсечению головы.
– Курите, капитан, я не возражаю, – сказал Стас. – Вот пепельница.
– Спасибо, товарищ майор. – Офицер усмехнулся. – Перед смертью не накуришься.
– Собираетесь нас покинуть? – сухо осведомился Шелест. – Рановато, капитан, приказа не было. Смерш – не карательная организация, судилищ не устраивает и приговоры в исполнение не приводит. Имеете вину за душой?
– Вам виднее, – ответил офицер. – Если это связано с нападением на пакгаузы, то…
– Да, я знаю, виновные уже наказаны, но вас сия участь обошла стороной, – сказал Шелест. – Допускаю, что лично вашей вины в этой беде нет. Даже если и есть, то вас просто некем заменить.
– Если вы думаете, товарищ майор, что здесь легче, чем на фронте…
– Я в курсе. – Шелест поморщился. – У каждого свой фронт и круг должностных обязанностей. Погибнуть можно где угодно, на любом участке.
Майор разозлился. Прошедший год наглядно показал, что средний срок службы оперативника контрразведки составляет четыре месяца. Потом человек выбывает. Если по ранению, то это ему еще повезло. Меры устрашения в отношении своих людей контрразведка Смерш не практиковала. Нет, не потому, что ею руководили и в ней служили сплошь благородные рыцари. Не до того было. Хватало реальных врагов.
– Это правда, что два трехтонных грузовика, нагруженных продовольствием, бесследно растворились на просторах Волыни?
– Это правда, товарищ майор, – подтвердил Губин. – Имела место халатность должностных лиц и солдат караула. Мы подозреваем, что бандеровцы переоделись в нашу форму. Подтвердить это некому, все мертвы. Пропали документы убитых солдат, бланки путевых и накладных листов, а также несколько печатей. Есть свидетели. Они видели, как колонна уходила за пределы складской территории. Выстрелов не слышали, все было тихо. Факт преступления вскрылся только утром. Самое невероятное, что машины не засекли ни на одном посту. Расследование, проведенное НКВД, результатов не принесло.
– Мистика, – сказал Шелест и усмехнулся: – Дьявол им помог, не иначе.
«Обычное предательство должностных лиц, – подумал он. – Схемы расположения постов ушли налево, а лес для бандитов – дом родной. В глухом урочище, если знаешь местность, можно спрятать хоть танковую дивизию».
– Давно служите в Возыре?
– Практически месяц, товарищ майор. Только немцев успели прогнать, на следующий же день в район вошел батальон по охране тыла. Взвод был дислоцирован на станции Мазовая, рота – в Возыре. Здесь серьезный транспортный узел и склады. Живем на вокзале, там оборудовали казармы. Получается, сами себя охраняем.
Капитану Губину были не чужды самоирония и самокритика.
– За месяц предотвратили несколько диверсий на путях, поджог здания вокзала, взрыв на главном пути. Раз десять вступали в перестрелки с бандитами. Потери боевиков – порядка дюжины, точнее подсчитать невозможно. Тела они уносят с собой, если могут. Потери роты за истекший месяц составляют двадцать восемь человек убитыми и пятнадцать – ранеными. Подкреплений не было, справляемся своими силами. Нехватка людей ощущается все сильнее. Если будет приказ, товарищ майор, то я выделю вам солдат. Но вы сами понимаете, что в этом случае ряд объектов останется без прикрытия.
Шелест задумался.
«Наша работа невозможна без войсковой поддержки. Рассчитывать в этом городе, похоже, не на что. Реальных штыков тут с гулькин нос. Из района пришлют – было бы требование, – но это потеря времени, ослабление режима секретности».
– Я слышал, проводились рейды против подполья, да?
– Так точно, товарищ майор! У капитана Кисляра есть толковые работники. Они накрыли несколько конспиративных квартир. Задержанных допросили и этапировали в район, но видных деятелей бандподполья там не оказалось. Неделю назад выявили схрон у Лозянки. Под кладбищем засели упыри. Рота НКВД из Ковеля их газом вытравливала. Не знали про запасной выход. Бандиты выбрались из-под земли и ударили в тыл. Настоящий бой шел. Удалось отрезать их от леса. Всех до единого уничтожили. Они сдаваться не хотели, дрались как черти. Там небольшая банда сидела – десятка два. А у наших полроты из строя выбыло.
Станислав отстраненно слушал капитана, выстраивал в голове предварительный план действий. Он отпустил Губина, когда того уже стало укачивать.
В «походном» отделе Смерша царило унылое молчание. Ситуация знакомая. Опять рассчитывать не на кого.
Сотрудники сортировали документы. Настя призналась, что у нее спина уже покрывается мурашками, хотя нервы в принципе железные.
Майора очень позабавило, как на нее смотрели Губин и Есаулов. Они явно не прочь были протереть глаза, помалкивали, но косили как зайцы. И почему, интересно?
– Нам тоже непонятно, с чего это, Анастасия Андреевна, – сказал Гальперин и украдкой подмигнул Шелесту. – В вас вроде нет ничего такого.
– Поддел, да? – Настя хмыкнула и спросила: – Кстати, Станислав Игоревич, мы еще долго будет сидеть в этих стенах, от которых уже тошнит? Мы от кого-то скрываемся? Пора бы перекусить, размять ноги. Я никак не пойму, за окном темнеет или в глазах?
Да, день
