Шелест не оборачивался, знал, что Леся не отстанет. За ними держались Гальперин и молодой радист из солнечного города Ташкента.
Скалы медленно приближались, делались резче. В дебрях не замечалось никакого шевеления. Бандиты давно научились оставаться незаметными.
Напряжение нарастало. Солдаты под прицелом немецких «косторезов» вышли из леса, отдалились от опушки, оказались на открытом пространстве.
Долгожданная очередь из ручного пулемета расколола воздух.
– Ложись! – пробежало по шеренгам.
Солдаты падали, вдавливались в землю, кто-то закрывал голову руками. Ромашки и прочие лютики – не такое уж надежное укрытие.
В скалах разгорелась отчаянная пальба. Орали люди, пулеметы перебивали друг друга, рвались гранаты. За несколько мгновений ближайшие окрестности заволокло дымом. Люди Павловского сработали на славу, нанесли внезапные фланговые удары. Бандеровцы забыли, кого и где они ждали.
– Вперед! – выкрикнул майор.
Теперь солдаты пошли с охотой. В атаку с сатанинским ревом хлынули все три шеренги.
Шелест тоже бежал и искал в этом хаосе руку Олеси. Она всегда должна быть рядом! Женщина не отставала, держалась молодцом. Да, зря он не выдал ей оружие.
Взводам хватило полминуты, чтобы пробежать остаток поля. Бандеровцам было не до них. Там кто-то запоздало вопил, пулеметчик изрыгнул шальную очередь. Двое солдат упали, но все остальные добежали до скал.
Бойцы влетали в узкие проходы, палили по мельтешащим фигурам боевиков, загнанных в капкан. Те пятились, отстреливались. Разведчики Павловского, забравшиеся на скалы, закидывали их гранатами.
Впереди обозначился сравнительно широкий проход между скалами. В него устремилась группа автоматчиков, за ними шли оперативники контрразведки Смерш и раскрасневшаяся женщина с горящими глазами.
В проходе шел яростный бой. Лихая разведка схлестнулась врукопашную с ошеломленными боевиками. Дрались лопатками, прикладами, кулаками, помогали себе ядреным матом. Какая же свадьба без задушевной драки?
Автоматчики с севера тоже пробивали себе дорогу. На их головы сыпались камни, хорошо, что не с тонну весом. Под ногами валялись какие-то трупы с выпученными глазами.
Гальперин уже месил кого-то прикладом. Его противник орал, трещали черепные кости.
Посыпалась земля за спиной Шелеста, стегнула очередь, кто-то вскрикнул. Майор резко обернулся, подбросил ствол. Но лицо бандеровца, спрыгнувшего со скалы, уже превратилось в кашу с глазами. Он всплеснул руками и повалился.
Рядом со Станиславом нарисовалась Леся. К ее плечу был прижат откидной приклад автомата «МП-40». Лицо женщины блестело от пота, подбородок дрожал.
– Осторожнее, Стас, – пробормотала она. – Я не смогу все время тебя прикрывать.
Он смутился бы, да времени на это не было.
Незнание местности не позволяло пехоте развернуться, но она упрямо перла вперед, теснила противника по грудам камней.
Павловский деловито докладывал:
– С южной стороны глубокий овраг. Нужно выдавить упырей к нему, а там и добить.
Шелест на корточках сидел в яме и покрикивал на радиста, который уже порядком утомился. Прибежал Бабушкин, доложил, что есть потери, но его сотрудники с боем пробиваются дальше. Скатился в яму старший лейтенант Заречный, орал, прочищая ухо, что боевики разбились на отдельные группы, отступают к югу. От проводника Мищенко больше никакого толку. Солдаты засунули старика в расщелину, лежит там, трясется.
– Товарищ майор, это вас! – Контуженый радист орал так, словно их разделяли горы и долины. – Снова капитан Павловский.
Можно подумать, это мог быть кто-то другой.
– Товарищ майор, у нас потери! – пробивался сквозь частокол помех голос Павловского. – Но мы дожмем эту банду, выдавим ее к оврагу. Товарищ майор, тут такое дело. Мой наблюдатель засек перемещение. В юго-западном направлении уходит группа боевиков, человек десять-двенадцать. Там много препятствий, им приходится обходить их, но они уходят. Основные силы прикрывают отход, забрасывают нас гранатами. У меня нет людей, некого отправить за ними. Думаю, это Горбацевич! В данную минуту они за Ведьминым Клыком, движутся к бору. Принимайте меры, товарищ майор.
– Понял тебя, Павловский!
Дикий страх вцепился в позвоночник. Уйдет же эта нелюдь!
Шелест выбрался из ямы, перекатился через простреливаемый участок, стал карабкаться на скалу. Он цеплялся за выступы в камне, подтягивался, чуть не сорвался, ухватился за ветку кустарника, выбрался наверх.
Вся округа плавала в дыму. Трещали разрозненные выстрелы. Каменные лабиринты, чахлая флора. На юго-западе было сравнительно спокойно, но и там клубился дым. В нем вырисовывалась причудливая скала, похожая на пасть беззубой старухи.
А ведь прав был Павловский! Какие-то смутные фигуры карабкались на камни, удалялись. Петляла человеческая змейка. Люди сбивались в кучу, потом растягивались. Наверное, к бору, синеющему вдалеке, вела извилистая тропа. Можно попытаться догнать бандеровцев. Надо обогнуть зубчатую гряду, в окрестностях которой пока еще царила тишина.
Станислав скатился со скалы, прыгнул в яму, тут же высунулся из нее и обнаружил несколько красноармейских задниц, торчащих из расщелин. Бойцы вели огонь, выискивали в дыму мишени. Неподалеку возились с раненым двое сотрудников Кисляра в грязном обмундировании. Леся хлопала глазами. И откуда вдруг в них появилась такая щенячья преданность?
– Эй, все сюда! – заорал майор. – Все за мной, сколько вас есть! Заречный, командуйте тут! – рявкнул он, приметив фигуру офицера, мелькнувшую за камнями. – Мы за Горбацевичем. Я забираю людей!
Майор даже не видел, сколько человек бежит за ним, кто такие. У него не было времени на то, чтобы собрать сильный боеспособный отряд. Он пробирался через валуны, спотыкался, ранил ноги об острые осколки камней. Саднило распоротое плечо.
Леся была рядом. Стас машинально приглядывал за ней.
Он спешил, старался не думать о засаде. Нельзя ему сегодня умирать, не будет этого!
Вереница людей петляла среди каменных нагромождений, пропадала в дыму. Звуки боя оставались в стороне.
Бандеровцы прикрывали свое уходящее начальство только с юга. С данной стороны делать это оказалось некому.
Шелест споткнулся, его обогнали сотрудники Кисляра.
Гальперин схватил Стаса за больное плечо и заявил:
– Поднимайся, командир, не время разлеживаться.
Они целую вечность выбирались из этого массива, выбежали на опушку
