Казалось, Кирилла все это позабавило. Он был почти на десять лет старше Алеши. Его взгляд еще раз неспешно прошелся по Васе. У нее по коже пробежали мурашки. Она услышала, как Алеша скрипнул зубами.
В этот момент раздался короткий крик и хлюпанье. Все стремительно обернулись. Васин племянник Сережа подкрался к жеребцу Кирилла и попытался забраться в седло. Вася его понимала: ей и самой хотелось на нем проехаться. Однако от неожиданности молодой жеребец встал на дыбы, дико выкатив глаза. Кирилл стремительно рванулся, чтобы схватить коня под уздцы. Петр вытащил внука из грязи и отвесил ему увесистый подзатыльник. В этот момент на двор галопом въехал Коля, еще больше усилив суматоху. Сережина мать унесла орущего мальчугана. В самом конце дороги показался первый возок обоза, став ярким пятном на фоне серого осеннего леса. Женщины поспешили в дом, чтобы выставить на стол еду.
– Вполне понятно, Вася, что он предпочел Ирину, – заявила Анна, пока они сражались с громадным чугунком. – Дворняжка никогда не сравнится с породистым псом. Хорошо хоть, что твоя мать умерла – так проще забыть о твоем печальном происхождении. Ты сильная, как лошадь. Это чего-то стоит.
Домовой вылез из печки, шатающийся, но решительный. Вася украдкой плеснула ему немного меда.
– Смотрите, мачеха, – сказала она. – Это кот?
Анна обернулась, и ее лицо посерело. Она пошатнулась. Домовой хмуро на нее посмотрел, и она тут же упала в обморок. Вася увернулась, схватив горячий чугунок. Еда осталась цела, а вот об Анне Ивановне этого сказать было нельзя: у нее подломились ноги, и она рухнула на пол с радующим слух грохотом.
* * *– Он тебе нравится, Вася? – спросила Ирина, когда они вечером легли спать.
Вася уже почти спала: они с Ириной встали до света, чтобы приготовиться к приезду гостя, а пир затянулся допоздна. Кирилл Артамонович сидел рядом с Васей и пил из ее кубка. У ее нареченного оказались мясистые пальцы и сотрясающий стены хохот. Ей понравилось его сложение, но не его бесцеремонность.
– Он – человек приятный, – ответила Вася, но про себя взмолилась всем святым, чтобы он исчез.
– Красивый, – подхватила Ирина. – И улыбка у него добрая.
Вася повернулась, хмуря брови. В Москве девицам не разрешалось встречаться с возможными женихами, но здесь, на севере, нравы были проще.
– Может, улыбка у него и добрая, – возразила она, – а вот конь его боится.
Когда пир подходил к концу, она ускользнула на конюшню. Жеребца Кирилла по кличке Огонь поставили в стойло: его нельзя было выпускать пастись.
Ирина засмеялась:
– Откуда ты знаешь, что думает конь?
– Знаю, – сказала Вася. – И потом он старый, птичка. Дуня говорит, ему почти тридцать.
– Но он богатый. У тебя будут красивые украшения и мясо каждый день.
– Вот и выходи за него сама, – снисходительно посоветовала Вася, ткнув сестру в живот. – Будешь толстая как белка, и станешь целыми днями сидеть на печи с шитьем.
Ирина захихикала.
– Может, будем видеться, когда выйдем замуж. Если наши мужья будут жить недалеко друг от друга.
– Обязательно будут, – заявила Вася. – Сможешь откладывать для меня свое жирное мясо на тот случай, когда я приду побираться со своим нищим мужем, а ты будешь женой важного господина.
Ирина снова хихикнула:
– Но ведь это ты выходишь замуж за важного господина, Вася.
Вася ей не ответила: она вообще больше ничего не говорила. В конце концов, Ирина отступилась, свернулась у сестры под бочком и заснула. А вот Вася долго лежала без сна. «Он очаровал моих родных, но вот его конь боится его руки. Берегись мертвецов. Зима будет суровая. Ты не должна уезжать из леса». Мысли неслись стремительным потоком, и ее подхватило этим течением. Однако она была юная и усталая, так что все-таки тоже повернулась и заснула.
* * *Дни проходили в играх и пирах. Кирилл Артамонович за ужином наполнял Васину миску и поддразнивал ее. От его тела исходил звериный жар. Вася злилась на себя, краснея под его взглядом. По ночам она долго не засыпала, пытаясь угадать, каково будет ощущать все это тепло у себя под ладонями. Однако его глаза никогда не становились веселыми. Время от времени в ней поднимался страх, от которого перехватывало дыхание.
Дни шли, и Вася не могла понять себя.
«Ты должна выйти замуж, – твердили ей все женщины. – Все девушки выходят замуж. Он хотя бы не старый и к тому же хорош собой. Тогда чего бояться?» Однако ей все равно было страшно, и она старалась избегать своего нареченного, мечась по дому, словно птица в неуклонно сжимающейся клетке.
– Почему, батюшка? – спросил Алешка у Петра, далеко не в первый раз, в самом начале шумного пира.
Длинная сумрачная комната была пропитана запахами мехов и меда, жаркого, похлебки и потеющих тел. Кашу разносили в огромной миске. Мед черпали и выпивали одним глотком. В комнату набились их соседи. Дом был переполнен гостями, некоторых пришлось селить у крестьян.
– Три дня до свадьбы. Надо почтить нашего гостя, – ответил Петр.
– Почему ее выдают замуж именно сейчас? – не отступился его сын. – Разве нельзя было подождать год? Почему после суровой зимы и плохого лета нам надо тратить еду и питье вот на них?
Он кивком указал на стол, за которым гости уничтожали плоды летних трудов.
– Потому что так надо, – отрезал Петр. – И если хочешь быть полезным, уговори свою сумасшедшую сестрицу, чтобы она не оскопила своего мужа в первую же ночь.
– Он жеребец, этот Кирилл, – проворчал Алеша. – У него пятеро детей от крестьянок, да и с нашими он не стесняется заигрывать, будучи гостем у тебя в доме. Если моя сестра сочтет нужным оскопить мужа, батюшка, у нее будут на то причины, и я ее отговаривать не стану.
Словно сговорившись, они посмотрели туда, где сидели сговоренные. Кирилл что-то говорил Васе, широко и неловко махая руками. Вася смотрела на него таким взглядом, что Петру и Алеше стало тревожно. Кирилл, похоже, ничего не замечал.
– И я оказался один, – говорил Кирилл Васе. Он снова наполнил их кубок, чуть расплескав его. Его губы оставили на краю жирные пятна. – Спиной прижался к скале, а кабан несется на меня. Мои люди разбежались – все, кроме мертвого, с громадной красной дырой.
Это было не первым повествованием, посвященным геройству Кирилла Артамоновича. Вася начала отвлекаться.
«Где священник?»
Отец Константин не пришел на пир, а ему не свойственно было оставаться одному.
– Кабан помчался прямо на меня, – продолжал Кирилл. – Под его копытами земля тряслась. Я вручил свою душу Богу…
«И помер на месте, захлебнувшись кровью, – с отвращением подумала Вася. – Ну, почему мне так не везет».
Она положила ладонь на его руку и посмотрела на него (как ей хотелось надеяться, жалобно).
– Не надо больше… Я этого не могу вынести.
Кирилл озадаченно воззрился на
