– Марина будет гордиться, Васочка моя, – прошептала она. – Я ей расскажу, когда увижу.
– Ничего подобного ты делать не будешь! – заявила Вася. Она старалась улыбаться, но на глаза у нее навернулись слезы. – Ты снова поправишься.
Тут старушка подняла холодную руку и с неожиданной силой отстранила Васю.
– Нет, не поправлюсь, – сказала она тихо, но со своей прежней колкостью. – Я дожила до того дня, когда все мои малыши выросли, и хочу только умереть, пока подле меня последние трое детишек.
Ирина уже тоже проснулась, и Дуня ей протянула вторую руку. Алеша обнял их всех и заговорил прежде, чем Вася успела снова начать возражать:
– Вася, она права. Ты должна ее отпустить. Зима будет тяжелая, а она устала.
Вася замотала головой, но рука у нее дрогнула.
– Прошу тебя, милая моя, – прошептала старушка. – Я так устала!
Вася мгновение колебалась, но потом чуть заметно кивнула.
Няня с трудом высвободила вторую руку и сжала Васины пальцы обеими руками.
– Твоя матушка благословила тебя при расставании, а теперь это сделаю я. – Она помолчала, словно прислушиваясь. – Вспомни старинные предания. Сделай кол из рябины. Вася, будь осторожной. Будь отважной.
Ее руки упали, она замолчала. Ирине, Алеше и Васе пришлось самим взять ее холодные руки и прислушиваться к ее дыханию. Наконец Дуня собралась с силами и снова заговорила, так тихо, что им пришлось склониться над ней, чтобы услышать ее слова.
– Лешка, – прошептала она. – Споешь мне?
– Конечно, – шепнул Алеша. Чуть помедлив, он глубоко вздохнул.
– В стародавние временаЦветы цвели весь год,Были долгими дниИ звезды сияли в ночи,А люди страха не знали…Дуня улыбнулась. Глаза у нее сияли, словно у ребенка, а в улыбке Вася разглядела ту прежнюю девушку, которой та когда-то была.
– Но сменялись весны и зимы,Ветра подули с юга,Пришли костры, бураны и копья,Печаль и тьма…На улице поднялся ветер – холодный ветер, предвещающий снегопад. Однако трое детей на полатях этого не замечали. Дуня слушала, широко раскрыв глаза и устремив взгляд на что-то, чего не видела даже Вася.
– Но где-то далеко есть место,Где яркие цветы растут,Где утреннее солнцеПадает на каменистый берегОбливает золотом пену,Где все должно завершитьсяИ все…Алешу прервали. Ветер ударил в дверь кухни и с воем пронесся по комнате. Ирина тихо взвизгнула. С ветром явилась фигура в черном плаще, хоть видела ее только одна Вася. Девушка затаила дыхание. Она уже видела этого человека! Пришедший одарил ее долгим взглядом, а потом поднял руку и положил тонкие пальцы Дуне на шею.
Старушка улыбнулась.
– Мне больше не страшно, – сказала она.
В следующий миг появилась тень. Она упала между пришельцем в черном плаще и Дуней, словно топор.
– Ах, братец! – сказал голос тени. – Так неосторожно?
Тень ухмыльнулась щерящейся усмешкой и, потянувшись, схватила Дуню двумя громадными лапами. Дунино умиротворение сменилось ужасом, глаза выкатились из орбит, лицо побагровело. Вася обнаружила, что стоит на коленях, ошеломленная, сотрясающаяся от рыданий.
– Что ты творишь? – закричала она. – Нет! Отпусти ее!
Ветер еще раз с воем пронесся по комнате – первый зимний ветер, – а потом его сменил влажный ветер, предвещающий летнюю грозу.
Однако ветер стих так же внезапно, как налетел, забрав с собой и тень, и мужчину в черном плаще.
– Вася! – позвал Алеша в наступившей тишине. – Вася!
Петр с Константином вбежали на кухню, а следом все домочадцы мужского пола. Петр раскраснелся на морозе: после переполоха со священником он не лег спать, а отправил людей ходить дозором по спящей деревне. Васин крик слышали все.
Вася посмотрела на Дуню. Дуня умерла. Лицо у нее налилось кровью, в уголках губ пенилась слюна. Выкаченные темные глаза плавали в лужах крови.
– Она умерла в страхе, – сказала Вася еле слышно, вся дрожа. – Умерла в страхе.
– Давай-ка, Васочка, – позвал ее Алеша, – слезай.
Он попытался закрыть Дуне глаза, но они слишком выпучились. Последнее, что увидела Вася, слезая с печи, было выражение ужаса, застывшее на мертвом Дунином лице.
21. Жестокосердное дитя
Дуню перенесли в баню. И на рассвете пришли женщины, шумно кудахча, словно куры. Они обмыли дряхлое Дунино тело, завернули его в саван и сели рядом, чтобы помолиться о ней. Ирина стояла на коленях и плакала, уткнувшись лицом в материнские колени. Отец Константин тоже опустился на колени, но, казалось, не молился. Лицо у него было белее полотна. Трясущейся рукой он снова и снова щупал свою совершенно целую шею.
Васи там не было. Когда женщины стали ее искать, то нигде не нашли.
– Она всегда была постреленком, – прошептала одна из них, – но не думала, что все настолько плохо.
Ее подруга мрачно кивнула, поджимая губы. После смерти Марины Ивановны Дуня заменила Васе мать.
– Это у нее в крови, – сказала женщина. – По глазам видно. Глаза у нее ведьминские.
* * *С первым светом Вася выскользнула из дома с лопатой на плече. Лицо у нее было решительное. Она сделала кое-какие приготовления, а потом пошла искать брата. Алеша колол дрова. Он опускал топор с такой силой, что чурбаки раскалывались с одного удара, и поленья разлетались по снегу.
– Лешка, – сказала Вася, – мне нужна твоя помощь.
Алеша повернулся к сестре, часто моргая. Он плакал: кристаллики льда блестели на его темной бородке. Было очень холодно.
– Какая, Вася?
– Дуня оставила нам поручение.
Юноша стиснул зубы.
– Сейчас не время, – сказал он. – Почему ты здесь? Женщины пошли над ней помолиться. Тебе следовало быть с ними.
– Прошлой ночью, – горячо сказала Вася, – приходила мертвая тварь. В дом. Упырь, как в Дуниных историях. Приходил, когда она умирала.
Алеша молчал, сжимая топорище побелевшими пальцами.
– А ты, конечно, прогнала чудовище, да? – спросил он с издевкой между двумя ударами. – Моя маленькая сестренка, без всякой помощи.
– Дуня мне сказала, – не отступилась Вася. – Велела не забывать предания. Сделай кол из рябины, сказала она. Помнишь? Прошу тебя, братец!
Алеша опустил топор.
– Что ты предлагаешь?
– Надо от упырицы избавиться. – Вася глубоко вздохнула. – Поискать разрытые могилы.
Алеша нахмурился. Вася была бледна, глаза у нее запали.
– Ну что ж, посмотрим, – ответил он чуть насмешливо. – Пойдем, раскопаем кладбище. Право, отец давненько меня не порол.
Он отнес дрова на поленницу и положил топор на плечо.
Перед самым рассветом прошел снег. Под сверкающим покрывалом на кладбище видны были только бесформенные холмики. Алеша взглянул на сестру.
– И что теперь?
Вася невольно ухмыльнулась.
– Дуня всегда говорила, что поиски неупокоенных лучше всего удаются юношам-девственникам. Ходишь кругами, пока не споткнешься о нужную могилу. Начнешь, братец?
– Боюсь, тебе не повезло, Васочка, – бросил Алеша едко. – И уже давно. Надо похитить деревенского мальчонку?
Вася изобразила добродетельное негодование.
– Когда главная добродетель пала, придется положиться на меньшую, – заявила ему она, и первой зашагала между запорошенными могилами.
Честно говоря, она сомневалась, что девственность играет здесь какую-то роль. Запах висел над кладбищем, подобно мерзкой мороси. И вскоре Вася, задыхаясь, остановилась у знакомого места. Они с Алешей переглянулись, и ее брат принялся копать. Земля оказалась не смерзшейся, как
