– Кто такой элементал? – спросил парень.
Павел Мец пренебрежительно фыркнул. Люсьена понимала, что он знает о сверхъестественном куда больше, чем этот парень, и явно кичится своими знаниями.
– Двенадцать лет тому назад, – проговорил седой, – я был на лекциях великого мага, гипнотизера, телепата и ученого – доктора Папюса. Настоящее его имя – Жерар Анкосс, но весь оккультный мир знает его под именем Папюса. Я специально съездил в Петербург, чтобы послушать его! Нечего и говорить, что его произведения входят в число моих настольных книг. Его руководство по практической магии – бесценное сокровище для всех, кто хочет развить и отточить свои сверхъестественные способности. Папюс пишет…
Седой на миг задумался, а потом процитировал по памяти:
– Делая внушение на срок, мы закладываем в импульсивный центр субъекта зерно некоего динамического существа. Это динамическое существо будет действовать изнутри наружу, следовательно, оно не чувство, ибо существенной особенностью чувства является действие снаружи внутрь. Это идея, которую воля гипнотизера одаряет специальным динамизмом и в виде зародыша вкладывает в импульсивное существо субъекта, чтобы она активно проявила заключенную в ней духовную силу, приведя в действие соответствующий центр. Оккультисты и маги называют эти эфемерные динамические существа, создаваемые человеческой волей, – элементарными существами или элементалами…
Трое молодых людей слушали его звучный голос с почтением и восхищением.
– Таким образом, – продолжал седой, – элементал – это часть жизненной силы, которая выходит из гипнотизера и действует на расстоянии. Элементал – это твой шпион, это работник, который исполняет твои приказания, работает вместо тебя. Когда ты научишься посылать его к человеку с определенным заданием, ты вполне овладеешь техникой гипноза, безопасного для тебя – и неодолимого для твоих объектов. Причем это касается не только внушения на срок, но и исполнения мгновенного задания: к примеру, напугать.
– А что такое внушение на срок? – спросил парень с нахмуренными бровями.
– Это значит, что ты даешь задание своему элементалу начать действовать в определенное время, – пояснил учитель.
– А как он будет знать, что это время наступило?
– Для этого существуют особые сигнальные слова. Ты внушаешь, например, что человек должен на определенный срок забыть некую тайну – совершенно забыть, начисто! – но все вспомнить, услышав слово… Ну, к примеру, слово «петух». Если твое внушение подействовало, ты можешь как угодно выведывать эту тайну, хоть, условно говоря, огнем этого беднягу жечь! – и это ему не помешает. Но стоит кому-то чуть слышно шепнуть: «Петух!» – и он откроет глаза.
– А если кто-то другой случайно скажет: «Петух!», что будет? – не унимался хмурый парень.
– Это зависит от воли гипнотизера. Он может отправить элементала, который послушается только его, а может и такого, которому важен сам смысл сигнального слова. Понимаешь? Тогда тайна откроется любому.
– Какая это власть… Какая сила! – пробормотал ошеломленный и восхищенный парень.
– Великая власть, великая сила, но… – Седой предостерегающе погрозил пальцем: – Но нельзя использовать ее во вред! Можно совершить страшный грех. Величайшие оккультисты прошлого, которых люди несведущие называли магами, колдунами и волшебниками, умели делать внушение на отсроченную смерть. Элементал, этот spiritus-sicarius, дух-убийца, мог дремать в сознании обреченного сколь угодно долгий срок, однако в один прекрасный, вернее, ужасный миг произносилось сигнальное слово – и обреченный или умирал на месте, или совершал самоубийство. Это запретное могущество!
Лица сделались неразличимы, голос седого человека стих, всю картину как бы затянуло серым туманом – и Люсьена проснулась, хохоча от восторга.
Помнится, после того как, с помощью Антонины Морозовой, Люсьена наблюдала смерть отца, она сокрушалась, что больше не увидит его во сне. Но вот увидела – и какой же это был сон!
Отец точно так же стремился к дочери, как она к нему. Он уже начал помогать Люсьене, подсказав, как убить разом двух зайцев: и отомстить этой мерзкой тетке по фамилии Эпштейн, и открыть себе доступ в кабинет учебных пособий. Запретное могущество, говорил седой? Но какой же смысл в могуществе, если оно запретно?
Разумеется, Люсьене и прежде приходилось наводить порчу на смерть врага. В ход шли и восковые куклы, сердце которых протыкалось раскаленной иглой, и чаши со свиной кровью, на которую нашептывался смертный заговор (потом этой кровью пропитывалась фотография или одежда жертвы, и этот предмет хоронился в лесу под елью). Случалось и закопать фото или вещь человека, которого надо было погубить, между двумя скрипучими деревьями, стволы которых сходились крест-накрест, разумеется, сопровождая это заговором, магическим заклинанием.
Однако Люсьене никого еще не удавалось доводить до смерти и приходилось довольствоваться расхожим выражением магов-неудачников: «Убить не убил, но жизнь попортил!» Сейчас же Люсьене этого было мало. Эпштейн предстояло умереть, и чем скорей, тем лучше. Когда это случится, коллектив мединститута, конечно, устроит по ней поминки. В это время, когда институт практически опустеет, Сергеев со своим студенческим билетом пройдет мимо вахтера, взломает замок кабинета и вынесет оттуда все, что велит ему Люсьена. Никто, в том числе сам Сергеев, не должен знать, что именно интересует ее там! Конечно, Люсьена заставит и своего любовника, и вахтера, мимо которого Сергеев пронесет увесистую сумку, забыть о случившемся. Однако список похищенного все равно попадет в милицию, так пусть же это будет именно список из нескольких предметов, а не одного. Конечно, вряд ли кому-то может прийти в голову, что кисть руки неведомого, давно умершего человека имеет для кого-то особое значение! А потом Люсьена возьмет себе то, что нужно, а «декоративные элементы» велит Сергееву спрятать где-нибудь в безлюдном месте, где они никогда не могут быть найдены.
Конечно, получив только подсказку общего характера, она не смогла бы провести столь блестяще операцию по устранению Эпштейн. Пришлось сначала потренироваться. Благо немалое количество «подопытных кроликов» – то есть пациентов психиатрической лечебницы – были к ее услугам. Самые случайные слова – первые, которые приходили Люсьене в голову! – становились для них спусковыми крючками. Сначала она просто проверяла, как действует отсроченное внушение, и очень веселилась, когда от самого незначительного слова ее пациенты вдруг в буквальном смысле слова начинали лезть на стенку, или мочились под себя, или становились необыкновенно агрессивны. Потом перешла к более сложным опытам. Эпштейн должна была умереть, значит, придется пожертвовать парочкой идиотов. Но, само собой, Люсьене было немного жаль бедолаг, поэтому она не заставляла их взрезать вены или лезть в петлю. Кончина их была, в общем-то, не более болезненна, чем обычная смерть от сердечного спазма. Когда-то давно Люсьене приходилось читать о практиках, применяемых южноамериканскими шаманами по мгновенному устранению человека. Это называлось «убить пальцем». Суть его состояла в том, что колдун концентрирует всю свою энергию в кончике указательного пальца, и человек, на которого этот палец направлен, должен умереть немедленно от того, что в
