– Между прочим, если опустить датчик, он покажет наличие кислорода, – раздался голос Грини. – Водоросли фотосинтезируют. Солнечные лучи проникают через лед, водоросли принимают их и выдают пузырьки кислорода. Я даже и сам чувствую, как рыбам легко дышится. Только холодно на льду! Поделитесь тулупчиком, а?
– Подвиньтесь чуточку, пожалуйста, – попросил сменщик и перебрался на Лизин тулуп, оказавшись лежащим вплотную к ней.
– Это кислородные зоны солнечных прожекторов! – тарахтел Гриня, плюхаясь на освободившийся тулуп. – Их влияние можно проследить во всех таких местах, где лед не укрыт снегом!
Лиза не слышала. Да и не видела больше ничего. Нет, не потому, что, когда она подвинулась, сместился угол зрения и теперь перед глазами был просто темный лед. Но все ее органы чувств как бы сосредоточились сейчас там, где к ней прижимался сменщик. То, что оба были тепло одеты, ничего не меняло. Лиза так же остро чувствовала его, как если бы они были обнажены.
Почему-то вдруг вспомнилась китайская легенда, которую рассказывала мама – она вообще очень любила китайские сказки и легенды, которых во множестве наслушалась от женщины, у которой в юности работала. Легенда называлась «Стрела любви» и в ней шла речь о княжеской дочери по имени Ван Сань-цзе, к которой сватались первые красавцы, щедрые богачи и самые доблестные воины, однако она всем отказывала. «Или ты сделаешь выбор, или я заточу тебя в башню, откуда ты никогда не выйдешь!» – воскликнул разгневанный отец. И тогда Ван Сань-цзе, испугавшись, схватила рисовый колобок, взбежала на галерею ворот, ограждавших дворец, и бросила колобок в толпу, которая собралась у ворот, чтобы узнать, кого же выберет в мужья красавица.
– Кто поймал колобок, тот станет мужем прекрасной Ван Сань-цзе, – объявил князь во всеуслышание, и из толпы выбрался какой-то бедняк, вдобавок пьяный, еле стоящий на ногах, и улыбнулся красавице.
Князь перепугался и готов был взять свое слово назад, однако Ван Сань-цзе схватилась за сердце, которое внезапно пронзила стрела любви. Она с радостью вышла замуж за бедняка и была счастлива с ним всю жизнь, несмотря на то, что он так и не взялся за ум и остался таким же забулдыгой, как был. Но ей было все равно, потому что сердце ее было пронзено стрелой любви.
Ван Сань-цзе отличалась от Лизы Морозовой тем, что сразу поняла: она влюбилась с первого взгляда и ей все равно, плох или хорош тот человек, который станет ее мужем. Для нее он был самый лучший. Лизе понадобилось гораздо больше времени, чтобы понять: как только она увидела в КПЗ милиции Центрального района черноглазого фарцовщика и спекулянта по имени Вячеслав Всеславский, ее сердце было пронзено стрелой любви. Кто знает, может быть, она бы поняла это сразу, если бы он ей улыбнулся, а не начал выкрикивать какие-то страшные оскорбления.
– Вы меня не помните? – спросил он. – Нет, вряд ли… Но я хотел извиниться.
– Хорошо, – сказала Лиза, не понимая, что говорит, не понимая, что с ней творится. Спокойная, уравновешенная, отнюдь не озабоченная сексуально, она совершенно не впечатлилась своим первым (и последним) постельным опытом, проведенным еще в институтские годы. Впрочем, тогда она была влюблена и даже тайно мечтала о замужестве. Однако любовь как рукой сняло, когда герой ее романа сказал: «Если ты забеременеешь, я на тебе женюсь, не волнуйся!» – «А если нет?» – спросила Лиза. Последовал ответ: «А какой смысл? … можно и так». Лиза даже не поняла, что ее больше возмутило: матерное слово или то, что она для этого человека ничего не значит, несмотря на то, что он был у нее первым мужчиной. «Если «можно и так», то продолжай без меня!» – сказала она и сбежала и из постели, и из жизни этого человека. Потом – прав был Мищенко! – предложения, приличного или нет, ей не делал только ленивый. Но «колобок» уже поймал, хотел он или нет, другой, стрела любви болезненно дрогнула в ее сердце, и ничего ей сейчас так не хотелось, как оказаться с этим человеком рядом – и в постели, и в жизни, везде, навсегда!
А он молчал, только смотрел на нее своими черными глазами – смотрел серьезно, испытующе, без улыбки, как будто пытался понять, что скрывается за ее кратким «хорошо», за ее молчанием, за ее напряженным взглядом, и Лиза сама не знала, хочет или нет, чтобы он это понял.
– Славка, ты что, ко льду примерз? Трогаться давно пора! – раздался сердитый голос, и Вячеслав пружинисто вскочил.
Лиза повернулась на бок. Сверху на нее насмешливо взирал пилот:
– Помнится, кто-то хотел засветло в Малую Землю попасть?
– В самом деле, надо двигать, – подал голос один из лаборантов, у Лизы зашумело в ушах от смущения, и она даже не узнала, Толик это был или Гриня.
Поднялась, только теперь почувствовав, как озябла. Но ее затрясло еще сильнее, когда она увидела Вячеслава, который почти бежал к аэросаням и даже со спины выглядел виновато – ну совсем как школьник, которого директор застал, когда тот целовался с девочкой из параллельного класса!
Но ведь никаких поцелуев не было. Ничего не было, кроме Лизиных мечтаний. Ее собственных бессмысленных, глупейших мечтаний!
– Славка, тулуп забыл! – насмешливо крикнул пилот, но Вячеслав даже не оглянулся.
– По местам! – скомандовал пилот, подбирая тулуп и отводя от Лизы смущенные глаза.
– Далеко еще до Малой Земли? – спросила она со всей доступной надменностью.
– Часа три, – пробормотал пилот, по-прежнему не глядя на нее. Точно так же старательно смотрели в стороны Гриня и Толик, и Лиза поняла, что им стыдно.
Хотя им-то почему?!
– От винта! – раздался голос Вячеслава, и мотор взревел.
Пилот и пассажиры спешно забрались в салон, и аэросани рванули с места с невиданной прежде легкостью.
«Может, он подумал, что я так и лежу на льду, и улепетывает, чтобы не догнала? – подумала Лиза. – Кажется, в моей жизни что-то подобное уже было. «Я на тебе женюсь, если ты забеременеешь…»
Сцепила зубы и закрыла глаза, сделав вид, что дремлет, а потом и в самом деле забылась сном… и каким же странным!
Привиделась ей китаянка – вся в черном, словно во тьму одетая: и волосы ее были тьмой, и длинные, словно черные стрелы, глаза, и только на груди у нее сиял и сверкал медальон – хризантема и свившийся с ней дракон. Китаянка смотрела на Лизу так жалобно, что девушка чуть не заплакала от сочувствия к ней.
