К словам Аниция можно было добавить, что расстояние между латифундиями было слишком велико для пешей переправы, а на самих виллах огромному скоплению людей было нечем поживиться. По этим причинам бывшие латифундийские невольники ни за что не повернули бы на восток.
– Думаете, они пойдут на Гарган, в леса? В Сипонт? – спросил Тирн.
– Думаю, они не забудут о тылах, но надеюсь, что они не доберутся так далеко, а обломают зубы о щиты местных вояк где-нибудь в Каннах, – вздохнул Аниций.
Было понятно, о чем переживает гладиатор. Появление обезумевших рабов могло указать сенату на необходимость переброски в Апулию дополнительных войск, что усложнило бы нашу жизнь. Мне подобный ход виделся маловероятным. Мои мысли озвучил Тирн.
– Забавно, что Рим ничего не сможет поделать с невольниками! Им бы разобраться с Крассом! – сказал он.
– Даже если Апулия утонет в крови, Рим вряд ли обратит на это внимание, – согласился Аниций.
– Или заставит расхлебывать Лукулла, да, Спартак? – протянул Рут.
– Думаю, ему это придется не по душе, – Лукор поежился. – Не думаю, что Лукулл вмешается. С несколькими сотнями сорвиголов вполне справятся народное ополчение и городская стража.
Я усмехнулся, обвел на карте еще один круг гораздо шире предыдущего.
– Что бы делал Лукулл, выгляди черта так? – спросил я.
Черта охватывала добрую треть апулийского региона, доходила до Тарента, где лагерем остановился римский полководец. Полководцы задумались, рассматривая новую черту.
– Боюсь представить, что было бы, соверши мы еще одну вылазку вчерашней ночью, – озадаченно прошептал Аниций.
– Вся эта компашка мигом двинулась бы в Тарент…
Лукор осекся. В нашей палатке повисло молчание. Полководцы пересматривались друг с другом, осознавая только что прозвучавшие из уст Лукора слова. В спорах рождалась истина. Я едва сдерживал улыбку. За этим столом, немного поиграв в поддавки, схитрив, мне удалось открыть гладиаторам глаза.
Лукор схватил со стола чашу с недопитым вином, одним глотком осушил ее, с грохотом поставил обратно на стол.
– Не сочти меня идиотом, мёоезиец, предлагаю выдвигать к латифундиям новые конные группы!
Слова Лукора были встречены громкими возгласами военачальников, поднявших за столом одобрительный гул.
* * *Слова, прозвучавшие над Марсовым полем, действительно взорвали сознание горожан и стали последней каплей, прежде чем затухающая искра в сердцах нищих и обездоленных вновь вспыхнула былым пламенем. Крассовский точь-в-точь изложил перед собравшимся людом сказанное Каталиной. Толпа пришла в экстаз, когда услышала обещания, что, будучи диктатором, Марк Робертович спишет все долги, наделит гражданскими правами вольноотпущенников и будет проводить ежемесячные бесплатные раздачи хлеба. Огромная, неуправляемая, движимая желанием перемен, толпа двинулась обратно к площади Форума, к куриям Суллы, чтобы выдвинуть сенату ультимативное требование назначить Марка Робертовича Крассовского диктатором. Вот где была зарыта собака! Крассовский вместе со свитой, ликторами и Каталиной был вынужден идти впереди толпы, накатывающей волной. Со всех сторон слышались выкрики, угрозы расправы над сенатом. В этом таился шанс олигарха. Хитрец Катилина повернул все так, что не он, олигарх, требовал у сената своей диктатуры, а народ желал видеть своего выдвиженца, выходца из плебейских кругов во главе Республики. Не это ли был тот самый легитимный приход к власти, которого он так жаждал? Плебс поднял голову, распрямил плечи, захотел перемен!
Что сенат? Толстосумы понятия не имели о происходящем на Марсовом поле. В эти минуты происходило экстренное заседание в куриях. Лучшие государственные мужи весь вечер, плавно перешедший в ночь, ломали себе головы, как поступить с проходимцем Крассом, бесцеремонно заявившимся в Рим, отказавшимся распустить войска. Возможно, после надругательства над принцепсом Флакком в большом зале писали письма братьям Лукуллам, вопрошая их в кратчайшие сроки вернуться в Рим. Но как бы не так! Марк Робертович надежно прикрыл тылы. Один Лукулл был заперт в Калабрии, где Скрофа блокировал отход из Брундизия Спартаку, а значит препятствовал высадке войск Лукулла в порту. Второй Лукулл находился за много лиг в Азии. При всем желании он не вернётся в Италию прежде, чем в противостоянии Крассовского и сената будут расставлены точки… Между тем, с каждой минутой близилась кульминация. Огромная людская масса раскололась. У безликой до того толпы появлялись лидеры-зазывалы, она разбивалась по кучкам, растекалась по улочкам Рима, за город, где пировали нобили. Люди жаждали справедливости и сегодня ночью они шли требовать ее силой. Слова о том, что уже ночью в крови, боли и слезах в Риме будет выковано новое сословие, опора диктатора и его власти, были не так далеки от правды, как представлялось еще вечером сегодняшнего дня.
Катилина! Вот кто набирал настоящий политический вес. Несмотря на кажущуюся опрятность, квестор играючи, за один вечер поставил существующие республиканские устои с ног на голову. Стоило признаться, Крассовскому вряд ли удалось бы это повторить. Каждое действие Катилины выглядело выверенным, он бил без промаха, знал, что делает, и пока что не ошибался. Крассовский не видел шероховатостей, на которые мог бы указать. Нет, Катилина был слишком хорош, хорош во всем и вопреки. Это пугало. Не Марк Робертович, а именно Катилина являлся лидером в их связке. Олигарх как человек неглупый с легкостью это признавал. Сюда же подходило недавнее суждение квестора о некой опоре. Как бы ни хотелось признавать, но Марк Робертович являлся опорой для Катилины. Квестор опирался на Крассовского с его легионами, проводя собственную политику, отнюдь не наоборот. Другое дело, что политика Катилины и Марка Робертовича совпадали. Но что если на прямой появится перекресток, предзнаменующий расхождение их интересов? Как быть тогда? Какова будет плата Катилине за оказанную помощь? Крассовский не знал. Ничего этого нельзя было выпускать из виду. Пусть Катилина думает, что держит все под полным контролем, тогда как Крассовский продолжит контролировать события со своей стороны. В конце концов, за стеной Рима стояли верные и преданные легионы, готовые по приказу легатов войти в город и отстоять интересы олигарха в развернувшейся внутриполитической борьбе. Успокаивало и то, что до тех пор, пока братья Лукуллы были отдалены от событий, происходящих в Риме, у олигарха был прочный запас времени. Время играло на Крассовского, поэтому обман Катилины приведет к жестокой расплате.
От размышлений Крассовского отвлек Фрост, выросший по левую руку олигарха.
– Уходим! – прошипел Фрост. – За мной, Марк!
Фрост схватил олигарха за руку и будто ребенка повел за собой. Не оглядываясь, пробиваясь сквозь плотную толпу плебса. Марк Робертович замешкался, оглянулся на Катилину, продолжавшего движение к центральной площади вечного города во главе толпы.
– Куда ты меня ведешь! – возмутился он.
Фрост не ответил, а только лишь одернул застывшего олигарха.
– Скорей! Да скорее же ты! Времени не так много, как хотелось бы!
Крассовский, которого ликтор чуть
