В приемной сидела Катя и пялилась в компьютер. «Что она там видит, тупица?» – неласково подумала Лариса. Секретарша Крестовского ей активно не нравилась: кроме длинных ног та имела и длинный язык.
– Катя, будьте добры, скажите Евгению Мироновичу, что я пришла. – Она старалась говорить холодно и вежливо.
Катя, усердно делающая вид, что не замечает Ларису, нехотя нажала кнопку интеркома.
– Евгений Миронович, к вам Махотина Лариса Борисовна, – и, сделав неопределенный жест в сторону кабинета, снова уткнулась в монитор.
«Господи, что за манеры?!» – с этой мыслью Лариса открыла дверь кабинета.
Крестовский еще с минуту любовался девушкой, пока она шла по ковровой дорожке к его столу, и только тогда поднялся.
– Здравствуй, девочка! – Он ласково прикоснулся губами к ее щеке. Обняв одной рукой за плечико, повел к креслу. – Садись, рассказывай. Как домашние?
– Сегодня уехали в Рождественку.
– Да уж. Устроил им твой отец отпуск! Ты туда тоже собираешься?
– Я еще не сошла с ума! Найду, чем заняться, и в городе.
– Я могу помочь? – Вопрос Крестовского прозвучал как-то уж очень двусмысленно.
– Спасибо, – неопределенно ответила Лариса. – Евгений Миронович, я к вам по делу.
– Слушаю тебя внимательно.
– Вы знаете такого человека – Всеволода Пушко?
Крестовский помрачнел. Слишком часто за последнее время ему приходилось слышать о Севке. Конечно, он сын Ивана. Конечно, он обещал тому присмотреть за ним. Но парню под тридцатник, а он прокалывается уже в который раз, как школьник. Он, Крестовский, и так для него сделал все, что мог: отрезал ему кусок от своего личного пирога. Кусок хорошо налаженного, работающего без сбоев уже много лет, бизнеса. Для этого убрали из дела Дронова. Жаль, пить стал много, так потом и утонул по пьяни. Севка-то рьяно за дело взялся, поначалу даже брал больше, чем Дронов. А потом стух. Наелся, денег некуда девать стало. Вот что есть у них, старых, и нет у молодой поросли – умения считать наперед. На десяток-другой лет вперед, а не на год. Потому и живы все, на страховках сидят, тронешь кого из них – головы с самых верхов полетят. Потому как каждый на своей ступеньке. И подкормка снизу идет. Севка того не понял.
– Что у тебя с ним?
– У меня – ничего. Подруга… – Лариса слегка замялась.
– Не надо про подругу, Лара. Я же тебя знаю, ты ради подружки и с кресла свой хорошенький зад не приподнимешь. Да и подруг-то у тебя нет. Так что?
– Мы любовники.
– Давно?
– Нет. Но не это важно. Замуж я за него не собираюсь. Хотя и предлагал. – Она улыбнулась, вспомнив, как совсем недавно осадила Всеволода.
– Севка? Замуж? Этот бабник? Прости.
– Ничего. Не страшно. Я о нем все знаю с этой стороны. Я о другом. – Лариса рассказала Крестовскому о просьбе любовника. «Испугался, щенок! А когда всех подставлял, о чем думал? Пусть подергается!» Крестовский лишний раз убедился, что сын его погибшего от пули друга вполне осознает свои «косяки».
– Лара, насколько дорог тебе Севка?
Лариса неопределенно пожала плечами.
– Тогда не лезь в это дело, хорошо, девочка? Просто брось его. Поверь, не стоит забивать себе хорошенькую головку его проблемами. А они у него еще будут. И успокойся. До конца его топить никто не собирается. У меня, так скажем, долг перед его отцом. Просто мальчик будет работать под жестким контролем, раз уж самостоятельно не получается.
– А его бизнес?
– Свято место пусто не бывает! – рассмеялся Крестовский.
– Отдайте его мне! – Лариса выпалила это на одном дыхании.
– Что? – Крестовский опешил. «Я не ослышался? Вот так девочка! Смело!» – он внимательно смотрел на Ларису.
– Я смогу, Евгений Миронович. У меня образование. Я неглупа. Характер мой вы и так знаете. Мужиков построю!
– А вот этого не надо. Ты сама не знаешь, о чем просишь. – Голос Крестовского звучал жестко.
Лариса досадливо передернула плечами. «Старый козел! Только бы под юбку бабам заглядывать! А как к делу подключить, тут мы все курицы!» – зло подумала она.
Крестовский словно прочел ее мысли.
– Тебе что, девочка, приключений в жизни не хватает? На сафари съезди, с парашютом прыгни наконец! А в дела взрослых дядек не лезь! – Крестовский смотрел на Ларису холодно и спокойно. Она даже не отвела взгляда. – Не огорчай старого дедушку, девочка. Ты пойми, не заладится у тебя что, оступишься, ошибку сделаешь – спрос как с большой будет. И я не помогу, – добавил он более мягко, взял ее тонкую руку в свою и прижался к ней губами. Лариса замерла. Что-то неладное творится с ней, когда он подходит слишком близко. Хочется недозволенного. Он же старше ее отца! Дед, хоть и не кровный. А мысли в голове грешные, пугающие своей наготой и бесстыдством. Лариса осторожно потянула свои пальцы, Крестовский тут же отпустил ее руку и резко отвернулся. Ледяной холод обдал ее разгоряченное тело. «Нет, так нельзя! На черта мне эта работа, я просто хочу быть ближе к нему. Или я все придумала? Деньги и власть его вскружили мне голову, а не он сам? Возможно. Был бы он слесарем, меня бы так же к нему тянуло? Нет! Хотя фигура у него классная!» – думала она, глядя на Крестовского, который стоял у окна спиной к ней. Эта спина была напряженной и очень прямой. Широкие плечи обтягивала простая белая футболка. Легкие льняные брюки ловко сидели на бедрах. «А у Севки зад толще. Да еще висит!» – подумала она, отворачиваясь.
«Размечтался, старый дурак. Еще минута – и стал бы посмешищем. Мне показалось – или она?.. Показалось! Девочка ясно дала понять, зачем пришла. И ничего личного, как модно теперь говорить. А оказывается, это очень больно!» Крестовский повернулся к Ларисе:
– У тебя все? Извини, мне нужно работать. – Он поставил пустой стакан, который схватил со стола за минуту до этого, на место.
– Спасибо, Евгений Миронович, что уделили мне время. Всего хорошего вам, – вежливо попрощалась Лариса.
Он в ответ лишь кивнул.
«Никогда больше! Чтобы я так унижалась! Да пошел он!» Все эти мысли вертелись у нее в голове, пока она шла к выходу. Но по ее лицу ни о чем таком догадаться было невозможно. Лариса мастерски владела собой. Почти так же хорошо, как сам Крестовский.
* * *Галина в сотый раз набирала номер телефона Махотина. Страх, закравшийся в душу, поселился там надолго. Ей мерещились разные по тональности звуки, незнакомые в такой знакомой квартире. Треск отстающих от стен старых обоев (давно пора бы поменять) воспринимался как взлом двери. Вода капала из крана как-то уж больно громко, с большей частотой, можно сказать, почти текла! Галина шла на кухню и заворачивала кран. Успокаиваясь на минуту, опять начинала прислушиваться. В своем собственном доме она больше не чувствовала себя защищенной. Мысленно обругав себя за то,