– Очень важно понять, что случилось, – пояснила она. – И сделать это как можно скорей. Так что давайте, жду.
– Если годятся любые идеи, – засмущался Игумен, – одну дурацкую подкинуть могу. По первому вопросу. Грибок мог сделать протез. Ну, деревяшку какую-нибудь приспособил. И решил испытать.
– Годится, – кивнула Забияка. – У меня такая же идея была. Единственная из возможных.
– Нет, не годится, – помотал головой Аникей Тавказаков. – Мне Грибок показывал, что представляет из себя его культя. Там у него блестящая нашлепка. Такая же как головы «урфинов». И твердые предметы, костыль в частности, входит в нее как нож в масло. Точнее, даже не в масло, ощущение такое, что там ничего нет. Мало того, костыль входит на всю длину, раза в три превышающую длину самого обрубка.
– Ага, он нам этот фокус тоже показывал, – закивал Колыч.
– Так что никакой протез не смог бы на этой культе зафиксироваться, – закончил свою мысль Тавказаков.
– В таком случае это и впрямь то, о чем мне не хотелось думать, – посуровела Илона.
– Ты думаешь, он от хозяев? – посмотрел на нее Плюх.
– Да не, такого точно быть не может! – вскинулся Брюль. – Грибок, конечно, и впрямь слегка не от мира сего, но чтобы он вражулиной оказался? Не. Головой ручаюсь!
– Ёш! Я за него тоже ручаюсь! – возбужденно воскликнул Колыч. – Ты, Плюх, думай, что говоришь!
Загалдели и другие сталкеры.
– Тихо! – прикрикнула Забияка. – Грибок и в самом деле вряд ли враг. Я тоже не думаю, что он «засланный казачок» хозяев. Только вот ногу ему отрезали точно они. И такую культю ему тоже они сделали. Почему? Зачем? Я уже слышала версии, что по ошибке – хотели голову, да промахнулись…
– Он же сам говорил, что бухой тогда был, – перебил Колыч. – В гов… в дупель! Может, и кувыркнулся, когда они резак свой нацелили, вот под него вместо шеи нога и попала.
– Я это как раз в виду и имела, – сверкнула на сталкера взглядом Илона. – Но дело в том, что эта… пленка… мембрана… как ее еще назвать?.. может иметь такие свойства, о каких мы и не догадываемся. Уж всяко не зря такие головы «урфинам» ставят. Связь с хозяевами точно идет через них. Но еще и до голов… Тут ведь не одна я знаю о сталкере из той Зоны, что вернулся из Лазаревки без головы, но с такой вот блестящей пластиной на срезе? И с ней он даже без головы неплохо обходился…[21] И что, если через такую вот мембрану хозяева смогли подключиться к Грибку? То бишь я как раз и уверена, что подключились. А коли Аникей Александрович утверждает, что пленка эта такими интересными свойствами обладает, что даже костыль на всю длину входит, то отчего бы не предположить, что и оттуда может что-то высунуться? Нога, к примеру?
– Так эта ж хренулина как студень дрыгается, как на такой ноге пойдешь? – сказал Брюль.
– А мы всех ее свойств не изучали, – хмыкнула Забияка. – Может, она такой твердой, коли нужно, может стать, что крепче алмаза сделается?
– Скорее всего, так и есть, – кивнул задумчиво молчавший до этого доцент Тетерин. – Грибку сделали ногу и передали команду идти.
– Куда?.. – спросили едва ли не все разом.
– К хозяевам, – ответила Илона. – На доклад. Рассказать, что мы тут нарешали.
– Я уже сказал, что не мог Грибок… – опять встрепенулся Брюль, но Забияка на него шикнула и пояснила:
– Сам Грибок… как его на самом-то деле?.. Жариков Василий Сергеевич?.. Так вот, сам Василий Сергеевич ни в коем случае не предатель, а просто жертва случая…
– Пить меньше надо, вот и не будет жертв, – буркнул Игумен.
– Да, если в чем и есть вина Василия Сергеевича, – кивнула девушка, – так это в излишней любви к неумеренным возлияниям. И то, я думаю, она у него уже прошла. В остальном же его вины нет совершенно. И я очень надеюсь, что мы его еще увидим в добром здравии… В собственном сознании, самое главное. Но я не думала его ни в чем винить. Я лишь хочу сказать, что теперь, совсем уже скоро, хозяева будут знать о нашем плане. Но и другого нам взять неоткуда. А потому я предлагаю лишь скорректировать нынешний и выйти не через день, а, как уже предлагалось, утром…
– Надо идти сейчас! – чуть ли не запрыгал от нетерпения Дед. – Пока они не очухались! Если рванем, то, может, и Грибка еще догоним!
– И что дальше? – хлестнула по нему взглядом Забияка. – Сколько нас туда добежит-то, рванувших? Пятеро? Шестеро? Может, вовсе два-три?.. Ты сам-то добежишь?
– Я? Да… Так сказать, буду стараться.
– Ты лучше думать старайся. Пусть даже половина до «городка» бегом доберется, в чем я и то сомневаюсь, а что будет дальше? Черное облако заберет если не всех разом, то двух-трех. Оставшуюся парочку встретят «урфины». Вот и все, добегались. Ладно! – подняла, будто сдаваясь, руки Илона. – Случится чудо, и один добежит до выхода. Ура-ура! Почет и слава победителю. Салют и шампанское. Не зря мы тут кувыркались, умирали, калечились.
– Смотря кто спасется, – опустил взгляд Катков. – А вдруг это будешь ты? У тебя шанс большой как раз…
– И что?! – вскипела вдруг Забияка. – Ты что, инженер недоученный, и впрямь полагаешь, что я это все затеваю, чтобы свою шкуру спасти?!..
– Н-нет, н-но… Как бы… Это… – замахал Дед руками. – Некоторым образом, так сказать…
– Я тебе сейчас так скажу, – прищурилась девушка, – что тебе и бегать будет нечем, лететь придется. Полет могу тоже устроить. Недолгий, правда.
– Не надо! Я все понял, – заверил ее Дед. – Я ошибся. Сейчас нам бежать не стоит.
– А когда стоит? – спросил у Каткова Плюх.
– Завтра, – деловито сдвинув брови, уверенно выдал тот. – Выспимся, как говорится, на дорожку, и вперед. Быстро, но не торопясь. Соблюдая, так сказать, осторожность, и четко выполняя приказы командующего. Командующей, в смысле.
– Все всё слышали? – усмехнувшись, спросила Забияка. – Выступаем завтра утром. Сейчас Голован и Блик отправятся к своим, а потом известят ближайшие к себе группировки. От нас то же самое отправятся делать… – Она обвела взглядом присутствующих. – …Беспалый и Гор. Сообщать следующую информацию: «Желающие выбраться из Учебки должны выдвинуться с рассветом к полю боя. Дальнейшие разъяснения получат там от меня. Ожидать станем после наступления рассвета ровно час, ни минутой дольше. Успех операции оцениваю в пять… максимум в десять процентов». И еще – пусть тоже отправят людей в соседние группировки. Даже с наступлением темноты пусть идут, с фонарями, с факелами ли. Оповестить нужно по возможности всех… Ну, навряд ли уже всех получится, однако попробовать надо. Чем больше, тем лучше. Даже не только и – чего уж! – не столько человеколюбия ради, сколько для пользы дела это требуется. Особенно теперь, когда
