Несмотря на указания Низрин, Нари не поклонилась. Она расправила плечи и посмотрела королю прямо в глаза.
Он отпустил солдата.
– Бану Нахида, – поздоровался он спокойно и указал на скамейку напротив. – Не желаешь присесть?
Она села, подавив желание отодвинуться на самый дальний от него краешек скамейки. Все это время он не сводил с нее глаз.
– Выглядишь лучше, чем в нашу последнюю встречу, – заметил он невзначай.
Нари дернулась. Она очень смутно помнила прибытие короля на корабль и то, как обрушилось на нее второй волной действие его Сулеймановой печати, пока солдаты оттаскивали ее от праха Дары, а она кричала и вырывалась.
Нари хотела как можно быстрее положить конец этой беседе и уйти от него подальше – как можно быстрее.
– Мне ничего неизвестно, – выпалила она. – Мне неизвестно, кто ему помогал, мне неизвестно…
– Я тебе верю, – остановил ее Гасан. Нари ответила на это удивленным взглядом, и он продолжал: – Мне это, в общем-то, безразлично, но если хочешь знать, я тебе верю.
Нари теребила в руках полу чадры.
– Тогда что вам нужно?
– Понять, чего от тебя ждать. – Гасан развел руками. – Двадцать один солдат мертв, улицы моего города полыхают огнем. А все потому, что один проклятый Афшин, повинуясь, как я понимаю, сиюминутному приступу идиотизма, решил похитить тебя и моего сына и бежать из Дэвабада. До меня дошли на диво несхожие описания того, как все это происходило, – продолжил он. – И я выбрал следующее.
Она выгнула одну бровь.
– Вы выбрали?
– Выбрал, – ответил он. – Я верю, что двое подвыпивших мужчин сцепились в глупой драке из-за женщины. И один из этих мужчин, затаивший обиду на поражение в войне и наполовину выживший из ума в рабстве, сорвался. Я думаю, он решил забрать то, что причитается ему по праву, силой. – Он выразительно посмотрел на нее. – И еще я думаю, тебе невероятно повезло, что мой сын, пострадавший чуть ранее в поединке, лежал в лазарете и услышал твои крики.
– Все случилось совсем не так, – жарко возразила Нари. – Дара никогда бы…
Король отмел ее возражения.
– Он был агрессивным детищем древнего и дикого мира. Кто из нас может понять, что именно толкнуло его на такую выходку? Украсть тебя из твоей кровати, как нецивилизованный варвар из дэвастанской глуши? Конечно, ты пошла с ним – молодая, до смерти перепуганная девушка, месяцами находившаяся под его влиянием.
Обычно Нари хорошо удавалось держать свои эмоции в узде, но если Гасан думал, что она согласится выставить Дару каким-то дикарем и насильником перед всем честным народом, а себя – беспомощной жертвой, он сошел с ума.
К тому же не только у него были рычаги давления.
– В вашей увлекательной истории не нашлось места эпизоду, когда ваш сын стал одержим маридом и использовал печать Сулеймана?
– Ализейд никогда не был одержим маридом, – сказал Гасан с непоколебимой уверенностью в голосе. – Какое нелепое предположение! Маридов не видели уже тысячи лет. Ализейд не падал в озеро. Он запутался в корабельных снастях, выбрался обратно на палубу и поверг Афшина. Героический поступок. – Король помолчал и скривил губы в горькой усмешке, и впервые за все время его голос дрогнул. – Он всегда мастерски обращался с оружием.
Нари покачала головой.
– Все было не так. Есть свидетели. Никто не поверит…
– Это куда правдоподобнее, чем то, что у Манижи была дочь, о которой никто не знал, спрятанная в далеком уголке мира людей. Девушка, которая всем своим видом кричит о человеческом происхождении… напомни, как это вышло? Ах да: чары, меняющие твой облик. – Король сложил длинные пальцы домиком. – Однако эта сказочка прекрасно прижилась.
Это откровение застало ее врасплох. То-то она заподозрила неладное, когда король с такой легкостью признал ее происхождение, хотя даже она в нем тогда сомневалась.
– Но это правда, – возразила она. – Вы сами приняли меня за Манижу, когда впервые увидели меня.
Гасан кивнул.
– Обознался. Мне была небезразлична твоя мать. Я увидел, как в зал вошла женщина Дэва с воителем Афшином за плечом, и чувства на мгновение застили мне глаза. Да и кто знает? Может, ты и вправду дочь Манижи – кровь Нахид в тебе точно течет… – он постучал пальцем по печати на своей щеке. – Но я вижу в тебе и человеческое. Не очень много, конечно. Будь твои родители умнее, могли бы замаскировать и получше – в нашем мире это частое дело. Но оно есть.
Его уверенность потрясла ее.
– Вы позволили бы Мунтадиру взять в жены женщину с человеческой кровью в жилах?
– Чтобы укрепить мир между нашими племенами? И глазом не моргнул бы. – Он выдавил смешок. – Ты думаешь, у нас без Ализейда мало бунтарей? Я много прожил, немало видел и знаю, что кровь – это еще далеко не все. И шафиты нередко владеют магией ничуть не хуже чистокровных джиннов. Только, в отличие от моего сына, я понимаю, что наш мир пока не готов это принять. Но если никто, кроме нас, не узнает о том, кто ты есть на самом деле… – Он пожал плечами. – Точный химический состав крови моих внуков не озаботит меня ни на йоту.
Нари не знала, что и сказать. Снисходительное признание Гасаном равенства шафитов ее не радовало, когда он с такой легкостью был готов отринуть истину в угоду политическим реалиям. Это выдавало в нем такую жестокость, которой она не замечала даже в Дариных, вызванных невежеством, предрассудках.
– Так изобличите меня, – сказала она с вызовом. – Мне все равно. Я не стану пятнать его память.
– Пятнать его память? – рассмеялся Гасан. – Он Бич Кви-Цзы. Эта невинная ложь – детский лепет в сравнении с его реальными преступлениями.
– И это говорит человек, привыкший использовать ложь, лишь бы подольше просидеть на троне?
Король изогнул темную бровь.
– Хочешь послушать, как он заработал свое прозвище?
Нари молчала, и король наблюдал за ней.
– Ну конечно. Несмотря на твой живой интерес к нашему миру и расспросы, которые ты устраивала моему сыну… ты проявляла удивительное нелюбопытство относительно кровавого прошлого твоего Афшина.
– Потому что для меня это не имеет значения.
– Значит, ты это запросто переживешь. – Гасан откинулся назад и сложил руки. – Поговорим о Кви-Цзы. Когда-то Тохаристанцы были самыми верными подданными твоих предков, между прочим. Надежный, мирный народ, исповедающий культ огня… У них был всего один недостаток: они сознательно нарушили законы, касавшиеся людей.
Он постучал себя по тюрбану.
– Шелк. В их регионе люди специализировались на шелке, и, попав в Дэвабад, ткань завоевала огромную популярность. Но шелкопрядение – работа деликатная, слишком тонкая для горячих рук джиннов. Тогда Тохаристанцы пригласили несколько избранных человеческих семей в свое племя. Их там радушно приняли и даже выделили им их собственный, защищенный город. Кви-Цзы. Его никто не мог покинуть,