– Прекращай так говорить, ахи, – предупредил он и кивнул на поднос. – Почему бы тебе не подкрепиться? Может, вес еды в животе вернет тебя с небес на землю.
Али заворчал, но не стал спорить и взял со стола стеклянный стакан с кислым тамариндовым шербетом. Он понимал, что брат желает ему добра и пытается по-своему познакомить своего неловкого, воспитанного Цитаделью братца с придворной жизнью, но в салоне Хансады Али чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Это место было апофеозом вульгарности, от которой Анас хотел очистить Дэвабад.
Али украдкой глянул на куртизанку, когда та наклонилась нашептать что-то на ухо Мунтадиру. Хансаду называли одной из самых искусных танцовщиц в городе. Она происходила из семьи иллюзионистов Агниванши и была ослепительно хороша собой – Али не мог отпираться от этого факта. Даже Мунтадир, его старший брат, обольститель, известный тем, что оставляет за собой вереницы разбитых сердец, был ею увлечен.
Видно, ее очарования хватает на то, чтобы оплачивать эту роскошь. Салон Хансады располагался в одном из самых престижных кварталов города. Лиственный анклав угнездился в самом сердце культурного центра Агниваншийского сектора. Это был большой и красивый дом. Три этажа из белого мрамора с кедровыми ставнями в окнах огибали светлый внутренний дворик с фруктовыми деревьями и изящным изразцовым фонтаном.
Али позаботился бы, чтобы все это сровняли с землей. Он презирал увеселительные заведения. Не только потому, что в таких притонах предавались всем мыслимым и немыслимым порокам, без стыда и у всех на виду, но от Анаса Али узнал, что большинство девушек здесь были шафитскими рабынями, выкраденными из дома и проданными за выгодную цену.
– Господа.
Али поднял голову. Танцовщица остановилась перед ними и поклонилась до земли, положив ладони на плиточный пол. Ее волосы, как и у Хансады, были черны и блестели как вороново крыло, а кожа мерцала, как у чистокровной, но Али видел, как из-под прозрачной вуали виднелись круглые уши. Шафитка.
– Встань, красавица, – сказал Мунтадир. – Такому милому личику не место на полу.
Девушка встала, сложила ладони и подняла на Мунтадира свои каре-зеленые глаза, хлопая длинными ресницами. Мунтадир улыбнулся, и Али подумал, что этой ночью у Хансады может появиться соперница. Брат подозвал девушку ближе и продел палец под ее браслеты. Она засмеялась, и он взял нитку жемчуга со своей шеи и, не снимая, накинул поверх ее вуали. Он прошептал что-то ей на ухо, и она снова засмеялась. Али вздохнул.
– Принцу Ализейду, наверное, тоже хочется, чтобы ты уделила ему немного внимания, Рупа, – пошутила Хансада. – Тебе нравятся высокие, темные и сердитые мужчины?
Али зыркнул на нее, а Мунтадир расхохотался.
– А что, это подняло бы тебе настроение, ахи, – сказал он, лаская шею девушки. – Тебе еще слишком рано отрекаться от женщин.
Хансада прижалась к Мунтадиру и провела пальцами по всей длине его набедренника.
– С гезирийскими мужчинами всегда так просто, – проговорила она, обводя вышитый узор на подоле. – Ваша одежда такая практичная.
Она улыбнулась, подняла руку с колен брата и погладила шелковистую кожу Рупы.
Она глядит так, как будто оценивает фрукт на базаре. Али хрустнул суставами. Он был молодым мужчиной и соврал бы, если бы сказал, что вид красивой девушки не будоражил его. Но от этого ему становилось только противнее.
Хансада неверно истолковала выражение его лица.
– У меня есть и другие девушки, если эта тебе неинтересна. А также юноши, – добавила она игриво. – Может, специфические предпочтения у вас се…
– Хватит, Хансада, – перебил Мунтадир строго.
Куртизанка рассмеялась и скользнула ему на колени. Она поднесла бокал вина к его губам.
– Прости меня, любовь моя.
Мунтадир снова повеселел, и Али отвернулся, начиная закипать. Ему не нравилось наблюдать за этой стороной жизни своего брата. Распутство окажется его слабостью, когда он станет королем. Шафитка переводила взгляд с одного брата на другого.
Точно ожидает приказа. Терпение Али лопнуло. Он выронил ложку и скрестил руки на груди.
– Сколько тебе лет, сестра?
– Мне… – Рупа перевела взгляд на Хансаду. – Простите, принц, но я не знаю.
– Ей достаточно, – вмешалась Хансада.
– В самом деле? – спросил Али. – Но ты, конечно же, знаешь, о чем говоришь… ты ведь досконально изучила ее биографию, когда покупала ее.
Мунтадир выдохнул.
– Уймись, Зейди.
Но Хансаду возмутили его слова.
– Я никого не покупаю, – возразила она. – Список девочек, желающих поступить в мою школу, и без того длиннее, чем моя рука.
– Не сомневаюсь, – высокомерно парировал Али. – И со сколькими клиентами им нужно переспать, чтобы их вычеркнули из списка?
Хансада выпрямилась. Ее металлические глаза сверкали огнем.
– Прошу прощения?
Их спор начал привлекать любопытные взгляды. Али перешел на гезирийский, чтобы только брат понял его слова.
– Как ты можешь находиться здесь, ахи? Ты никогда не задумывался, откуда…
Хансада вскочила на ноги.
– Если хочешь меня в чем-то обвинить, имей мужество сделать это на понятном мне языке, полукровный щенок!
Мунтадир резко сел. Нервные шиканья вокруг стихли, и музыканты перестали играть.
– Как ты его назвала? – требовательно спросил Мунтадир.
Али никогда не слышал такого льда в его голосе.
Хансада поняла, что оступилась. Злость в ее лице сменилась страхом.
– Я… я только хотела…
– Мне плевать, чего ты хотела, – рявкнул Мунтадир. – Как смеешь ты так говорить о своем принце? Проси прощения.
Али взял брата за руку.
– Все в порядке, Диру. Это мне не стоило…
Мунтадир не дал ему договорить и поднял руку.
– Проси прощения, Хансада, – повторил он. – Сейчас же.
Та поспешно сложила ладони и опустила глаза.
– Простите меня, принц Ализейд. Я не хотела оскорблять вас.
– То-то же. – Мунтадир бросил на музыкантов взгляд, так напоминавший отца, что у Али мурашки побежали по коже. – И на что вы уставились? Играйте!
Али сглотнул. Ему было стыдно смотреть в лицо присутствующим.
– Я лучше пойду.
– Да, пожалуй.
Али начал вставать с кресла, но брат перехватил его руку.
– И никогда не спорь со мной в присутствии этих джиннов, – предупредил он по-гезирийски. – Особенно если это ты ведешь себя по-скотски.
Он отпустил его.
– Хорошо, – пробормотал Али.
Нитка бус Мунтадира все еще была наброшена Рупе на шею неким экстравагантным поводком. Девушка улыбалась, а ее глаза – нет.
Али встал и стянул с большого пальца крупное серебряное кольцо. Встретившись с шафиткой взглядом, он бросил кольцо на стол.
– Мои извинения.
Он спустился по темной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки разом, и выскочил на улицу, продолжая переваривать реакцию брата. Мунтадиру не понравилось поведение Али, это было очевидно, но он все равно встал на его защиту и даже унизил собственную любовницу. И глазом не моргнул.
Просто мы Гезири. Мы такие. Едва выйдя из дома, Али услышал позади голос:
– Не понравилось?
Али обернулся. Джамшид э-Прамух развалился у двери Хансады и курил длинную трубку.
Али помедлил. Они с Джамшидом не были близко знакомы. Сын Каве тоже служил в Королевской гвардии, только в части Дэвов, а их обучение проходило отдельно, и на нарочито низшем уровне. Мунтадир был самого высокого
