Али отпустил ее руку и отошел назад, чтобы поднять погасший факел. Он поднес его Нари.
– Зажигай.
Нари наклонила ладонь, позволяя огоньку соскочить с ее пальцев в факел, и тот заполыхал. Она была заворожена этим зрелищем… Али никогда не видел ее такой воодушевленной. Привычная маска холодной сдержанности упала, и ее лицо сияло радостью и облегчением.
И вдруг все это исчезло. Нари выгнула одну бровь.
– Не хочешь объяснить мне цель последнего вопроса?
Али опустил глаза и переступил с ноги на ногу.
– Иногда магия лучше всего работает тогда, когда она… – Он откашлялся, подыскивая наименее неприличное слово для ситуации. – Ну, подкреплена чувством.
– Чувством?
Она вдруг взмахнула перед собой пальцами, прошептав: «Наар» – и полоснула в воздухе огнем.
Али отпрыгнул, и Нари улыбнулась.
– Видимо, злость такое же чувство, как и остальные.
И все-таки улыбка не сходила с ее лица, даже когда мелкие искры осыпались на пол и погасли в песке.
– Ладно уж, хоть ты меня и разозлил, я тебе благодарна. Честно. – Она подняла на него взгляд. – Спасибо, Али. Приятно научиться хоть чему-то новому в магии.
Он пожал плечами, мол, пустяки, как будто он каждый день только и делал, что обучал заклятых врагов своего рода потенциально опасным навыкам – до него только сейчас начало доходить, что нужно было хорошенько подумать, прежде чем принимать такое решение.
– Не нужно благодарности, – заявил он с пересохшим горлом. Он сглотнул и отошел в сторону, чтобы поднять с пола свиток, который она выронила. – Думаю… стоит взглянуть на документ, за которым мы пришли сюда.
Нари присоединилась к нему.
– Честное слово, не стоило все это таких хлопот, – повторила она. – У меня просто любопытство разыгралось.
– Ты хотела узнать про египетских маридов. – Он постучал по свитку. – Это последний уцелевший документ, свидетельствующий о встрече джинна и марида.
Али раскрутил папирус.
– Ого…
– Что? – спросила Нари, заглядывая ему через плечо. Она захлопала глазами. – Око Сулеймана… а это что еще такое?
– Понятия не имею, – честно сказал Али.
Ему никогда не приходилось сталкиваться с подобной письменностью: миниатюрные иероглифы и галочки образовывали причудливую спираль, буквы, если это были буквы, лепились друг к другу так плотно, что не всегда было понятно, где заканчивалась одна и начиналась другая. Два противоположных угла соединяла чернильная дорожка – скорее всего, Нил, с порогами, обозначенными все новыми причудливыми иероглифами.
– Похоже, из этого документа мы ничегошеньки не узнаем, – вздохнула Нари.
– Нельзя так быстро сдаваться, – упрекнул Али.
У него созрел план.
– Я знаю одного джинна, который может сделать для нас перевод. Один ученый Аяанле. Он отошел от дел, но в помощи не откажет.
Нари засомневалась.
– Как-то не хочется афишировать свой интерес к этой теме.
– Он будет держать язык за зубами. Он сам освобожденный раб и сделает для Нахид все. Два века он провел в странствиях по долине Нила, переписывая египетские тексты, где и был захвачен ифритами. Он идеальная кандидатура для этой работы.
Али скрутил свиток. Он заметил немой вопрос на ее лице, как будто ей была не вполне понятна эта логическая связь. Но она ничего не сказала. Когда стало понятно, что она так и будет молчать, Али не вытерпел:
– Ты можешь спросить меня, о чем хочешь, ты это знаешь?
– О чем спросить?
Али наградил ее многозначительным взглядом. Они уже несколько недель обходили эту тему стороной – на самом деле они обходили стороной много тем, но эту в особенности.
– О том, о чем ты хотела знать с того самого дня в саду. Когда я рассказал тебе, что означает татуировка на руке Афшина.
Нари посмотрела на него уже с негодованием, а не с лаской.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой Дару.
– Необязательно обсуждать конкретно его, – подсказал он. – Но ты ведь хочешь больше узнать про рабов? Ты вся напрягаешься при малейшем их упоминании.
Нари не понравилось, что ее поведение раскусили. Она сверкнула глазами. Какой Али молодец, что напрашивается на ссору именно тогда, когда научил ее создавать огонь.
– А если я возьму и задам? – парировала она. – Побежишь докладывать об этом своему папочке?
Али вздрогнул. На это ему нечего было возразить – ведь несколько дней назад он действительно подслушивал ее разговор с Афшином в лазарете. Просто до этого момента они оба не осмеливались ворошить эту тему.
Она смотрела на него с вызовом. Али так и не смог привыкнуть к глазам Дэвов. Эти аспидно-черные озера вызывали в нем какой-то дискомфорт. Хотя, конечно, у Нари глаза были очень красивые, а человеческие черты ее лица смягчали их остроту. Но сейчас в ее взгляде было столько подозрительности, притом заслуженной, что Али хотелось отвернуться.
Он подумал о том, что в Дэвабаде многие лгали Нари, особенно Афшин, которого она так защищает, поэтому он решил сказать ей всю правду.
– А если и побегу? – спросил он. – Думаешь, твой интерес кого-то удивит? Ты выросла среди людей, слушала сказки о джиннах-рабах. Вполне естественно, что тебе хочется узнать больше. – Он положил руку на сердце, и уголки его губ поползли вверх. – Пойдем, Нахида. Глупый Кахтани хочет поделиться с тобой важной информацией за просто так. Неужели инстинкты не подсказывают тебе, что этим нужно воспользоваться?
Это вызвало у нее легкую, разве что чуть усталую улыбку.
– Хорошо. – Она подняла руки. – Любопытство перебороло здравый смысл. Расскажи мне о рабах.
Али поднял факел и кивнул в сторону коридора, ведущего в главный корпус библиотеки.
– Поговорим на ходу. Будет выглядеть неприлично, если мы пробудем здесь слишком долго.
– Опять дьявол, что ли?
Али покраснел, и Нари засмеялась.
– А знаешь, ты бы легко вписался в каирскую жизнь, – добавила она, разворачиваясь к выходу.
Я знаю. В конце концов, именно поэтому отец и доверил ему эту миссию.
– Получается, реальность похожа на наши сказки? – спросила Нари по-арабски с египетским акцентом, перевозбужденно тараторя. – Джинны, запертые в кольцах и лампах, вынуждены исполнять все желания своих повелителей?
Али кивнул.
– Рабское проклятие возвращает джинна в его первоначальное состояние – какими мы были до того, как пророк Сулейман, мир его дому, благословил нас. Но подвох в том, что свои силы джинн может использовать только для того, чтобы угождать своему повелителю. Все естество джинна зиждится на прихотях господина.
– На всех прихотях? – Нари содрогнулась. – В сказках все так просто: люди желают себе несметных богатств, роскошных дворцов, но… – она закусила губу. – Люди могут быть способны на нечеловеческие зверства.
– Этим они не отличаются от нашей расы, – мрачно согласился Али. – Наверное, это общее у всех рас.
Нари ненадолго задумалась и нахмурилась.
– Я думала, ифриты ненавидят людей. Зачем тогда дарить им всесильных рабов?
– Это не подарок. Это чистая, бесконтрольная сила, – объяснил Али. – Редкие ифриты отваживались напрямую причинять вред человеку с тех пор, как Сулейман проклял нас. Они научились обходиться без этого. Джинн в рабском подчинении у тщеславного человека способен учинить разрушения нереальных масштабов. –
