– Мы с Визари связаны разумами, – отвлек меня от размышлений о доме голос морканты. Эссель Примела приближалась. Струившаяся по лицу вуаль мягкими волнами ниспадала на плечи женщины, колыхалась в такт ее движениям. – Все, что улавливаю я, чувствует и она и отражает это, окрашиваясь в разные цвета. Оттенки темного означают ложь, яркие – сомнения или попытку выдать желаемое за действительное. Ну а светлые – искренность. Если его великолепию будет угодно, я растолкую каждый оттенок ваших ответов.
Еще бы ему не было угодно!
Пузыри на стенах согласно захлюпали и заиграли всеми цветами радуги. Я невольно улыбнулась. Рисуется. Позерша. Интересно, эта Визари и правда разумная? Какой необычный проектор чувств… Лучше б с помощью него выяснили, кто подбросил Даливе отравленную накидку, а не фигней страдали, проверяя нас на очередную сочетаемость с этим бесхвостым ящером.
Но кто я такая, чтобы давать советы магам. Им лучше знать, как вести расследование.
– Визари будет проецировать только мои чувства? А если его великолепие, – мельком глянула на тальдена, после чего перевела взгляд на пузырь сверху и в который раз пожелала ему скорейшего приземления, – будет лукавить в своих ответах?
– Лукавство – это по вашей части, эсселин Сольвер.
Ну давай же! Миленький, ну что тебе стоит шлепнуться на этого дракона драконского!
Не успела так подумать, как серебряный контур сомкнулся вокруг моего кресла: я тоже оказалась в зоне риска, то есть под замерцавшей сферой, прежде пребывавшей в «выключенном режиме». Оттого поначалу ее не заметила.
Ощущение, что нахожусь в телевизионной студии, с каждой минутой усиливалось. Все происходящее уж больно напоминало ток-шоу. Сумасшедшее, правда, немного. Для сюрреалистического сна вполне сгодится. А вот для реальности – явный перебор.
Жаль, ущипнув себя, не смогу проснуться.
– Здесь испытывают вас, эсселин, а не его великолепие, – мягко проговорила женщина и внимательно на меня посмотрела. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Передо мной возвышался столик с аккуратной стопочкой листочков и чернильницей, из которой торчало седое перо.
– Итак, Фьярра! – заговорила хозяйка замка. – Чтобы вам было проще настроиться, первые вопросы будут совсем легкими.
Разминочными.
– С подсказками, – обрадовала меня морканта. – Иными словами, с возможными вариантами ответов. Выбирайте наиболее вам близкий. И не дрожите, я не кусаюсь, – тихонько рассмеялась женщина. – Его великолепие тоже.
Насчет последнего могу поспорить.
– Дальше вопросы пойдут сложнее, и вам придется отвечать на них самостоятельно. Эсселин Сольвер, все ясно?
Кивнула обреченно.
– Ну что ж, тогда начнем.
Свечение у нас над головами стало ярче. Теперь я почти не видела Скальде. Глядя на тальдена, вынуждена была жмуриться – свет ослеплял. Но так даже лучше. Надоело то плавиться, то заледеневать под его взглядами. Сейчас нужно быть собранной и спокойной. И если бы Герхильд не стращал дополнительными заданиями, все было бы замечательно.
Я снова как будто стала студенткой, а он был моим строгим преподом. Придирчивым и очень вредным. И короткая юбка на этом «экзамене» вряд ли поможет. Только честность, которой ему так хочется.
Взгляд скользнул по темным линиям строчек. Вопрос и правда был легким:
Если императорский замок окажется в осаде, о чьем спасении я побеспокоюсь в первую очередь?
а) о спасении себя любимой;
б) о дражайшем супруге и детях;
в) я императрица, и моя главная обязанность – защищать подданных до последнего своего вздоха. Заплатить любую цену за их жизни и свободу.
А все остальное побоку.
Будь моя воля, я бы, не задумываясь, выбрала второе. Подданные подданными, но своя рубашка ближе к телу, то есть семья важнее. Возможно, я эгоистка, но если бы жизнь моих детей и правда оказалась в опасности, ни о чем другом я бы просто не могла думать. Но его великолепие, разумеется, выберет третье, и, чтобы совпасть с ним во мнении, поставила жирную кляксу возле последнего варианта ответа.
– Готово, – кашлянула, нарушая молчание.
Эссель Примела забрала листок у Скальде и велела:
– Отвечайте, Фьярра.
– Если бы я была императрицей, то разделила бы судьбу своих подданных, как и подобает истинной правительнице.
Красиво сказала. И голос даже не дрогнул. А сферы, раскрываясь… единодушно наливались ярким жемчужным светом.
Вздохнула облегченно, да так и замерла, забыв выпустить из легких воздух. Сидела надутая, словно копировала Визари, пока в сознании эхом звучало драконье властно-непреклонное:
– Не верю!
Станиславский хренов.
– Не верите, ваше великолепие? Но как же? – растерянно переспросила колдунья. – Я не чувствую в ней фальши. И Визари тоже.
– Не потому ли не чувствуете, что воспитательница моей невесты – ваша давняя подруга? – сделал коварный выпад Герхильд.
Мне поплохело. Мадам ведьме, кажется, тоже. Я не видела выражения ее лица, но по тому, как расширились аметистовые глаза и дрогнули кончики пальцев, затянутых в атласные перчатки, поняла: морканта занервничала.
– Вы в чем-то меня обвиняете, ваше великолепие? В дружбе с эссель Блодейной? – вздернула подбородок женщина, изо всех сил стараясь изобразить оскорбленную невинность.
Но у нее это не получилось.
Сферы над головами больше не ослепляли. Приглушенный свет серебряными брызгами расплескался по залу, образовав вокруг нас идеальной формы окружность. Мы были совсем близко, я и Скальде, в одном световом круге. Но чувство такое, будто нас разбросало друг от друга на непреодолимые расстояния в десятки световых лет.
– Не обвиняю. Предупреждаю просто. К вам часто обращаются за помощью в отборах. Платят щедро. Если пойдут слухи, что вы обманули дракона… Вы ведь не единственная морканта, обладающая таким даром. Есть и другие.
– Вы ошибаетесь, ваше великолепие, – совсем неубедительно соврала ведьма и продолжила мямлить, испуганно пятясь к своей пупырчатой сообщнице: – Я бы ни за что вас не подвела. Никогда.
Ледяной сидел, широко расставив ноги. Руки покоились на резных подлокотниках кресла. Выглядел расслабленным и безмятежным. В то время как я в эти самые подлокотники напряженно впивалась ногтями, представляя на их месте ничего не выражающую физиономию Скальде.
Пропустив мимо ушей лепетание хозяйки замка, пытавшейся неудачно оправдаться, тальден обратился ко мне голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски:
– А вас, эсселин Сольвер, за нарушение правил могут исключить из отбора.
– Но вы ведь не доставите мне такого удовольствия?
Сказала и почувствовала, как меня распинают в кресле взглядом. Долго так, со смаком.
– Все будет зависеть от того, перестанете ли ломать комедию.
Я бы тебе сейчас с удовольствием что-нибудь сломала.
– И как, по-вашему, я должна была ответить? Наверное, считаете меня законченной трусихой и эгоисткой, которую не волнует ничего, кроме собственного благополучия.
Секунда, две, и тихие слова, потянувшиеся от него до меня:
– Вы бы спасли семью. Ответ был написан у вас на лице. Не понимаю, зачем обманываете…
Может, взыграла паранойя, но в тот момент показалось, что Скальде имел в виду совсем другое. Не глупый вопрос про осаду замка, а бремя лжи, которое я продолжала на себе нести.
Устало откинулась на спинку кресла.
