«Он не твой парень.
И ты ему ещё даже не заплатила».
Покачала головой, как будто стояла напротив того, кого могла видеть и поняла из этого жеста, что её решительность прошла. Развернулась спиной к двери и вышла из дома, даже не оглядываясь случайно. Балансируя на своих туфлях в клетку, она оставила внутри своё пальто, но за всё золото в мире не хотела возвращаться за ним. Холод пронизывал до костей, а воздух был влажный после дождя, и Пенни хотела найти какой-нибудь транспорт, всё равно какой, только бы вернуться домой, прежде чем превратиться в сталагмит.
Спросила у прохожего, который выгуливал собаку, где находится автобусная остановка, и ей пришлось пройти ещё немного, чтобы туда добраться. В это время начался дождь. Дождь бил, как если бы Бог начал стрелять по земле гвоздями.
Она села под навесом на пластиковую скамейку. Капли дождя просачивались и попадали на лицо, на одежду, на обувь, уцелевшие в скуке на протяжении половины века и обречённые теперь на то, чтобы умереть за один дурацкий вечер. Пенни не хотела даже поднимать взгляд, сидела, сгорбившись, как страдающая тряпичная кукла, с заметными каплями слёз, которые, казались, сделаны из крема – такие они были плотные. Она больше не чувствовала своего сердца, не так как раньше, когда оно ощущалось повсюду, – теперь его не было даже там где должно находиться.
Он провела ледяной ладонью по щеке, и поняла, что руки тоже замёрзли.
«Я подхвачу бронхопневмонию. И надеюсь, что за это расплатятся все. А вы, по крайней мере, подхватите вирус эбола».
Автобус пришел когда её зубы стучали, а она сильно сжимала плечи. Она встала, чтобы подойти к дверям, насквозь промокшая и размазанной тушью для ресниц.
В это момент кто-то дотронулся до неё. Пенни закричала, инстинктивно бросившись в море из дождя.
Позади неё, нависая стоял Маркус.
Глава 14
Маркус
Если ждёт, когда я скажу, что она красивая, то глубоко ошибается. Хотя, возможно, она и не ждёт комплиментов. Пенни производит впечатление той, кто не считает себя милой, не говоря уже о том, чтобы ожидать такой оценки от других. Нервная и слишком резкая. Не хочет от меня ничего, кроме как хорошо сыграть свою роль в нужное время. Не притязает на второстепенную фигню, типа – браслеты, сделанные из цветов и позирование для фотографий с ослепляющими вспышками. Она просто хочет, чтобы мы сходили, и затем выбросить из мыслей и навсегда послать на хер все воспоминания молодости.
Берем такси и плачу я, или вернее – платит она, если учитывать, что за два часа мыльной оперы я получу двести пятьдесят долларов. В машине трясётся как листок. Терпеть не могу, когда она ведёт себя так, предпочитаю видеть её бойцом. Когда мне кажется, что она сделана из тонкого стекла, я инстинктивно пытаюсь удержать её от падения. Пенни, чёрт возьми, они вовсе не монстры с семью головами! Несколько идиотов! Ты знаешь, что они были ими тогда и остались такими же сейчас.
Когда мы приходим, у меня появляется подтверждение этого. Жених, тот, что с именем как у мудака – самый настоящий мудак. А так же сидит на чём-то – не лёгкие наркотики, никакой травы, судя по всему, нюхает кокаин. Враг Пенни, Ребекка, отлично одетая шлюха, но она навсегда останется шлюхой. Учитывая что она одного с Пенни возраста, то выглядит хреново. По крайней мере, я бы ей дал лет тридцать. Она не выглядит такой же помятой, как и её карлик-жених, но я, собственно, не сомневаюсь, что и она что-то принимает. Едва меня видят – у них проявляется нормальная реакция. Он чувствует угрозу, она возбуждается. Я уже привык. Ничего нового.
Итак, представление начинается. Вплетаю свои пальцы в пальцы Пенни – я ни разу не оставался с кем-то так долго рука об руку. Франческу это дерьмо не беспокоит, потому как чаще всего, руки нам необходимы свободными, чтобы надрать кому-нибудь задницу или держать в руках нож. На мгновение, только на одно, его не достаточно даже чтобы опустить ресницы, у меня возникает странное ощущение, заставляющее вспомнить как в первый раз, когда мне было десять лет, я пил алкоголь. Первый глоток пива. Бодрость, дрожь и головокружение. Но потом оно прошло, также пройдёт и сейчас.
В одном Пенни не ошиблась – Ребекка её ненавидит, и я вижу, что парень с вьющимися волосами её хочет. Не упускает её ни на минуту из виду и зло смотрит на меня, когда думает, что я не вижу.
Замечаю, что Пенни обращает на него внимание и краснеет, и этот факт меня бесит.
Почему это меня злит так сильно?
Это не имеет никакого смысла.
Окей, сбрасываем всё: бодрость и дрожь от холодного пива, и раздражение.
Я тут лишь только для того, чтобы заработать двести пятьдесят долларов, а не для того, чтобы выдвигать предположения о том, кто кого хочет трахнуть, и, глядя на кого, она краснеет, потому что кто-то на неё смотрит.
Вполне вероятно, этот тип нравился ей в школе, а он никогда не обращал на неё внимание. Может быть, в дополнение к тому, чтобы разозлить Ребекку, Пенни возлагала надежду получить ещё и это: морально отомстить этому придурку, который её продинамил. Почему в школе он её игнорировал, я не знаю, но дело в том, что теперь он её хочет и это вызывает отвращение.
Танцевать с Пенни – странно, прежде я ни разу ни с кем не танцевал. Лишь однажды, когда-то, в детстве, с мамой. У меня пронеслось молниеносное и внезапное воспоминание: мне восемь или девять лет, но я уже выше, чем мама, протягиваю ей руку и делаю нелепый реверанс. Я уже об этом позабыл. Но теперь эти воспоминания вернулись все вместе. Я помню даже её слова. Она сказала: « В один прекрасный день пригласишь свою даму на вальс». Это безумно сентиментально, учитывая обстоятельства. Придумывала для меня будущее, полное сердцебиений, венских вальсов и алых роз для единственной и совершенной женщины, которая появилась бы неожиданно, словно Золушка, потерявшая хрустальную туфельку на ступеньках дворца. Верила в то, что где-то существует любовь, снаружи своей комнаты, за пределами собственного тела и жизни. Она сделала всё возможное, чтобы убедить меня в этом, но так никогда и не смогла. Мне нравилось её слушать, как безнадёжно больному нравиться враньё жалкого врача, но я прекрасно понимал, что всё это была ложь начинающей принцессы, разочарованной в жизни. Любовь для меня соответствовала пачке купюр на тумбочке, целому ряду ругательств, запаху пота и запаху крови.
Впрочем, пока
