– Да чёрт его знает! Говорю же – бред полный. – Закрыл виски большими ладонями, как шорами. – Утренний обход был, как обычно, – палата за палатой, вхожу к ней, а она на полу лежит в рубашке, волосы по полу, глаза закрыты, бормочет что-то… ну такое – про мужчину, как он пришёл-ушёл, девственности кого-то лишил…
– «Он встал, оделся, отпер дверь… и та, что в дверь вошла… уже не девушкой ушла», – на автомате процитировала Инга.
– Точняк! Я тоже помнил, но вылетело всё из головы. Я сначала подумал: рецидив, увеличил дозу. Подключил нейролептики. Но она всё равно… стихи, высоким таким стилем, как вы вот сейчас сказали. Что-то про палача, полночь и безграничную власть.
– Погодите! – Инга на секунду замерла. – «Кто власть тебе такую дал, палач, над бедной надо мною? Меня будить ты в полночь стал…»[4]
– Да вы ходячая энциклопедия!
– Рудименты гуманитарного образования. А вот по медицинской части всё гораздо хуже, – призналась Инга. – Скажите, Игорь, а пациенты часто так себя ведут?
Его ладони раскрылись, показывая пустоту.
– Понимаете, можно сказать, это в пределах нормы. Обычное бредовое состояние – нарушена связность мыслей, затуманенное сознание. Человек не может сосредоточиться, даже видит галлюцинации. Или придумывает что-то. Я и не удивлялся поначалу – она то ли певичка была, то ли модель, в клинике много пациентов из этого цеха. Но со временем я понял, что говорит она о конкретном человеке: будто бы он к ней приходит и, как бы это помягче… грубо с ней совокупляется.
– Вы имеете в виду, в её воображении? Или нет?
– Непонятно. – Игорь заговорил чётко, опять загибая пальцы на руке. – Для депрессии характерна утрата интереса к обычным занятиям. Типичные симптомы – вялость, ощущение собственной никчемности, крайне выраженное или необоснованное чувство вины. Сексуальные фантазии возникают редко. Скорее, значительное снижение либидо. А тут наоборот. Зацикленность на теме. Приду к ней, а она только об этом: приходит, издевается, насилует. Я же точно знал: у нас это невозможно, железный порядок, а значит, психосексуальное расстройство.
– И как вы её лечили?
– Решил, что это реакция на лекарство. Изменил схему – ввёл нормотимики, препараты лития – они «острые углы» смягчают, убирают вспыльчивость. А она – только хуже. Приду, бормочет: «Гость, ночной гость». А один раз схватила за руку: помогите, говорит.
– И тут вы начали, наконец, подозревать?
Он даже хлопнул её по плечу, отчего Инга чуть присела.
– Да! Я к службе безопасности, осторожно выяснить. Думал, может, из них кто ходит, паскуды. А начальник мне на это: «Не лезь туда, это дела Агаджаняна. Не связывайся лучше».
Инга споткнулась:
– Арега Саркисовича?!
Игорь посмотрел на неё с профессиональной тревогой.
– Ну да, Арега Саркисовича, – неуверенно повторил Лавренюк.
– А он тут при чём?
– Так он настоящий владелец клиники. Трудовой договор со мной подписывал некий Ломышев, но это так, зиц-председатель, фикция.
Некоторое время Инга пыталась осмыслить услышанное. Арег Агаджанян, владелец холдинга «Минерва», выкинувший её из «QQ», оказался ещё и собственником Vitaclinic. И именно его ассистентом была Эвелина Джи! Вот почему Арег так разъярился из-за истории с Туми. Тут могли открыться новые причины их со Штейном увольнения.
– Я тогда впервые подумал, что сам с ума схожу, – снова заговорил Игорь, возвращая её к истории с таинственной Игоньской. – Привезли больную с обычной депрессией, слегка подправить, а она в острейший психоз на глазах сваливается, кататоническая симптоматика. Решил для себя: надо её показать гинекологу, ну а вдруг? – Он резко повернулся к Инге. – Но действовать надо было не через главврача, а через заведующего научной частью. Он, конечно, ставленник Арега, но человек порядочный. Но он меня даже слушать не стал. Это ваша работа, сказал, продолжайте лечение.
– И что?
– А ничего! Сдрейфил я. Дай, думаю, ещё пару деньков понаблюдаю, и уж тогда… – Он поднял воротник, и Инга только теперь разглядела тени под глазами и мелкое дрожание пальцев. Лавренюк, судя по всему, крепко пил. – Это же чистый мой косяк был! А наутро она пропала.
– То есть?
– С утра переполох, забегали все. Пациентка сбежала! Соседка её, из соседней палаты, мается, причитает.
– Соседкой её, случайно, не певица Туми была? – внезапно осенило Ингу.
– Откуда знаете? – Лавренюк покосился на неё.
– Неизвестная Игоньская, Туми, Арег, Эвелина, – прошептала Инга. – Интересный пасьянс складывается.
– Я совсем растерялся, зашёл в палату Игоньской, гляжу, а из-под подушки что-то тёмное торчит, потянул, а это мужские часы. Откуда они у неё?! В Интернете пробил, Patek Philippe Grand Complications, двести тысяч долларов стоят. Вот такие дела…
– Всё-таки не галлюцинации?
– Я опять к Вертману. – Игорь остановился, Инга видела смятение в его глазах. – Сую ему эти часы. Что за чертовщина у нас тут творится, спрашиваю. А он мне тихо так: «Вы, Игорь Константинович, домой идите, а мы разберёмся. И часики оставьте». Часики! А на следующий день приезжаю на работу, а у меня уже пропуск заблокирован! Больше я там и не был. Расчёт получил на карточку, и всё, адьё, доктор Лавренюк. Теперь здесь. Реамбин, трисоль, милдронат – вот и вся наука.
Вертман?! Это не может быть простым совпадением.
Он поёжился, достал из широкого кармана плоскую фляжку. Жестом предложил Инге, она мотнула головой. Рассказ Игоря никак не укладывался в голове.
– Вы сказали «опять к Вертману». Это он – заведующий научной частью?
– Да, он. Анатолий Ефимович Вертман. Вы его знаете?
– Пока нет. Какой он?
– Настоящий учёный, одержимый. В чём-то даже гений, – задумался Лавренюк.
– Спасибо, Игорь. – Инга протянула руку.
Она смотрела в его широкую спину; в походке было что-то обречённое. Инга дошла почти до ворот, села на скамейку. Набрала Холодивкер.
– Холодильник. Теперь нам точно пора увидеться с твоим Вертманом.
Глава 14
…Была у Оли Гривы ещё одна специализация, о которой я узнал позже, когда сам уже ходил с центровыми. Она поставляла девчонок. Сначала из своей школы, потом из техникума. Свободных хат у нас ни у кого не было, ну разве что самодельная качалка в подвале, но то был штаб Зуба, и использовать его для развлечений было запрещено. Пацаны решили проблему просто – облюбовали парикмахерскую номер три. Она находилась в отдельном доме у промзоны, далеко от жилых кварталов и людных мест. Раньше, когда работал завод и относящиеся к нему мастерские, парикмахерская стояла на проходном месте, но потом жизнь переместилась в сторону вокзала и рынка, и она оказалась на отшибе. Владелец, армянин Ованес, занимался в основном точками на рынке, а в салоне с утра до вечера крутилась Надя. Одна на всё: стрижка, маникюр и прочие бабские штучки. Пацаны дали Оле задание: наладить контакт с Надей, получить ключи. Запугивать долго не пришлось – Надя сдалась сразу. Три комнаты парикмахерской по вечерам были в полном распоряжении центровых. Ованеса в дело не посвятили
