– Разумеется, не стоит беспокоиться, я на секунду!
Инга поднялась наверх. Вот и кабинет. Она тронула дверь, чтобы скрип был слышен внизу, но внутрь не пошла. Её больше занимала другая дверь – в комнату Мариам. Она была открыта. Инга подошла к мольберту: сиреневое поле люпинов колыхалось на ветру. Тонкая прекрасная акварель. На спинке стула висел небольшой рюкзачок, она быстро раскрыла его: кошелёк, пудреница, блеск для губ, расчёска, блокнот. Больше ничего. Инга тронула внутренний кармашек. Под ним оказалось потайное отделение. Там, на дне, лежала небольшая коробочка с таблетками.
Глава 19
На айфон шмякнулись первые капли дождя: «ушли в лабу колёсики твои».
В Москве парило со вчерашнего вечера. Ингу будто пищевой плёнкой обмотали: глубоко не вздохнуть. Но пока они с Катькой катались на роликах в парке, небо затянуло, а в воздухе запахло озоном.
Экран снова загорелся, предыдущее сообщение прокрутилось вниз: «точно не хочешь сказать, откуда товар?»
Инга выбрала смайлик, который изображал смеющегося до слёз человечка. День назад она запаковала три таблетки из коробочки Мариам в вакуумный пакет и отдала Холодивкер на экспертизу.
«Но это ведь Веточка из 40К, она?» – Сообщение снова пришло моментально. Женя сгорала от любопытства.
– Когда ты угомонишься-то? – тихо сказала Инга телефону. Она понимала, что «не раскрывать источник информации» Холодильнику нечестно, но очень уж не хотелось признаваться, что, пока Женя поедала профитроли, Инга копалась в сумочке малолетней дочери её друга.
Конечно, это та самая Веточка, кто бы сомневался. Во-первых, без неё скорей всего Мариам не смогла бы скинуть так быстро восемь кило. Во-вторых, девочка состоит в группе, где толкают препарат. Наконец, никакой маркировки на коробке – только берёзовая ветка. Явно самопал. А вот невинный это БАД или наркота, и могли ли из-за неё убить Эвелину, Туми и Безмернова, нужно выяснить.
Ливень набирал силу: капли летели сильные и тяжёлые, как артобстрел. Люди засуетились по парку. Прятали под дождевиками коляски, с хлопком раскрывали зонты, ускорялись, прикрываясь пакетами, задрав на головы футболки. Седой мужчина убирал в дипломат шахматную доску и табличку «играю бесплатно».
– Кто не спрятался, тот и виноват!
Катька, давно обогнавшая Ингу, теперь возвращалась назад, подставив лицо дождю. На роликах она, в отличие от мамы, каталась хорошо и сейчас делала ногами изящно-небрежные «фонарики с перехлёстом». Инга же еле-еле переставляла ноги на колёсиках и на такие прогулки всегда брала с собой аптечку – на всякий пожарный.
Дочка схватила её за руку:
– Погнали! – и они припустили по аллее.
Ливень прибивал пыль, скатывал тополиный пух в мокрый войлок, асфальт под роликами был неровный, и Инга чувствовала, как вибрирует и трясётся всё тело. Включая щёки. Майка неприятно прилипла к спине, но дышать стало намного легче.
Под навес «Проката в парке» они заехали полностью мокрые. Тинейджеры, дети, бабулечки в платочках и молодые мамы стояли там плотной толпой, расстроенно поглядывая на стену дождя. Громко разговаривая, люди старались перекричать дождь и ветер.
– К скамейке пробивайся. – Инга подтолкнула Катьку вперёд, снимая налокотник.
В прокате пахло резиной и мокрым деревом. Катя плюхнулась на свободный краешек лавки и начала быстро расшнуровывать ботинок, одновременно стягивая его с пятки. Было душно, Инга мгновенно вспотела, хоть и была промокшая. Она присела рядом с дочерью, чувствуя, как высыхающая на лбу прядь скручивается от влажности в жгутик. Толпа подростков, нависающая над ними, шумно выясняла отношения.
– Ты заметила, что этим летом люди как с цепи сорвались? – шепнула ей Катька, зыркая на тинейджеров. – В магазинах, в метро, в летнем лагере у нас при школе все злые как черти, не обращала внимания?
– Есть немного, – согласилась Инга. – Сиди тут.
Она взяла свои и Катины ролики и стала протискиваться сквозь толпу к прилавку проката.
– Извините, можно?
Но подростки её не слышали. Тоном: «сама дура!» – «нет, сама дура!» – они выкрикивали друг другу что-то сложносочинённое из мата и сленга.
Кто-то резко толкнул Ингу в спину так, что она рефлекторно пробежала пару шагов вперёд и ударила роликами девушку с синей чёлкой.
– Ты совсем опухла, что ли? – Та обернулась, потирая тощую руку.
– Меня сзади кто-то пихнул… – начала было Инга, но девушка смотрела ей за спину.
Белый канат молнии блеснул на небе, на секунду осветив искажённое яростью полудетское лицо. Гром, широкий и близкий, сделал неслышным её слова.
– …ля, ты охренела в толпень на гиро?!.. – Она оттолкнула Ингу и бросилась на худую девчонку, которая на полной скорости въехала под навес на гироскутере, врезавшись сразу в нескольких человек.
Парень сбоку грубо матерился. Девочка на скутере, по-идиотски улыбаясь, попыталась увернуться от кулака Синей Чёлки, но гироскутер взбрыкнул, как дикая лошадь, завибрировал и скинул её. Раздался неприятный звук сильного удара: ныряя назад, девочка тюкнулась затылком парню в нос. Кровь хлынула у него струёй, как из открытого на полный напор крана.
Резко и одновременно, будто получив одну и ту же немую команду, подростки накинулись на упавшую с гироскутера девчонку. Несколько женщин, несмотря на дождь, подхватили детей под мышки и поспешили из-под навеса на улицу.
Инге стало страшно: она вспомнила, как в детстве её окружили дикие собаки, их страшные, оскалившиеся от злости морды. Она поднырнула под кулаки и колени, вцепилась девочке в руку.
Краем глаза увидела, что двое мужчин продираются к драке сквозь толпу. Один из них явно был сотрудником проката, который спасал казённый инвентарь. Другой – в бежевой форме охранника парка.
Инга, получив пару десятков несильных ударов по спине, вытянула девчонку из центра драки и с трудом посадила на скамейку рядом с ошалевшей дочерью.
– Мам, ты обалдела? Ты куда полезла? – заорала Катька.
– Рюкзак мой открой! – крикнула Инга. – Там перекись должна быть и пластыри.
У девочки была разбита губа, ссадины на щеке и на локте кровоточили, под глазом наливался синяк. Но она будто не замечала того, что её спасли: взгляд не сводила с того места, откуда Инга её вытащила, рвалась назад, туда, где все ещё клубилась драка.
– Гироскутер там! – выбрыкивалась она. – Отец меня убьёт!
Здоровый мужик влетел под крышу и начал раскидывать дерущихся подростков, как Балу – взбесившихся бандерлогов.
– …Прекратить, кому сказал!!! Школота хренова! Полиция, вашу мать!
От слова «полиция» толпа раскололась, как тарелка об кафель. Подростки кинулись вон. Они улепётывали под проливным дождём, петляя, будто опасаясь, что по ним будут стрелять. Посередине опустевшего проката остался мигать фиолетовыми огнями брошенный гироскутер. Увидев, что он не сломан, девочка перестала рваться, обмякла на скамейке. Инга смочила перекисью ватный диск, осторожно обработала царапину на щеке. Потом мельком глянула наверх и охнула:
– Господи, Архаров! Ты меня напугал! Откуда ты взялся?
– Да так, пришел проверить, почему на звонки не отвечаешь. Теперь понимаю, у тебя тут руки дракой заняты, не
