– Ты про соль все просмотрел? Ну так рассказывай. И кстати, почему ее так мало возят здесь?
– Секрета в том нет. Она от времени не портится, только слежаться может, так не беда, разбить не трудно. Потому стараются рекой да летом. Нижний на этом и поднялся, там самый большой соляной торг.
– Что так? Неужто в других городах не можно такое?
– Есть, как не быть, но там много меньше ее продается. Но оттуда ее везти во все концы Руси сподручней. Соль-то добывают где? В Вычегде, Чердыне да Тотьме. Так все это по Северной Двине места, и вывозят ее через Вологду и на Волгу. Есть там и свой большой торг в Холмогорах, так это все для поморов. На засол рыбы, а ловят ее изрядно, потому и надобно много.
– Так что, нигде больше нет?
– Есть, в том же Каргополе, что на Онеге-реке. Так ее на Белое озеро везут, на ту же Волгу. В Соли-Галицкой добывают и доставляют в Кострому. В остальных местах хоть и добывают, да не столь много. В Смоленске, Пскове, Вязьме, Дорогобуже да Старой Руссе. Так ту сами потребляют в основном да иностранцам продают.
– Тогда понятно. А лучшая какая?
– Из Тотьмы, но мало ее, так со Старой Руссы не хуже, однако. Последнюю даже шведы хорошо берут, видать, такой чистой да белой у них мало.
– Не думаю. Может, и похуже она там, но мнится, сильно дороже, вот и жируют на чужом. Не смотри так, берут у нас все, что стоит дешево, и продают там, где дорого. Не лучше наших купчин.
Поговорили и про рыбу. Забавно, но красной рыбой здесь зовут осетровых. А та, которая у нас, рыба и рыба. А вот селедку здесь распробовали, но почему-то везут ее со Швеции и, как ни странно, своей нет. С Холмогор привозят семгу, палтус и треску. Первую много промышляют и по северным озерам, самые крупные из которых Ладога и Онежское. А по рекам чего только не ловят!
Вот так за разговором и приехали наконец в промежуточный пункт моего пути, Троице-Сергиев монастырь. И сразу шок: стену сперли! Ладно бы только это, но выглядел он тоже как-то не так. Не скажу, что я такой уж специалист по его архитектуре, да и видел его тогда лишь раз в жизни – как-то и не приглядывался, кто же знал, что так вот получится! В результате какое-то смутное ощущение, что обманули, но непонятно, как и в чем.
Ладно, стенка – не такой и шедевр, но вид меняет кардинально. Совсем другое восприятие. Может, не построили еще? Вот зараза! А что там сделал для этого храма Иван Грозный в той истории? Надо подумать, да только я все равно не он и поступать буду иначе, так что каким станет великий князь в этой истории, неизвестно, но вот насчет того, что надо бы это место обнести кирпичными стенами, поговорить с нынешним настоятелем необходимо, который и встречал нас самолично. Игумен Порфирий II величать. Дело было к вечеру, а я еще сегодня хотел успеть попасть в Александрову слободу.
Это только в моем воображении я почти один на один с настоятелем. На самом деле, матерь Божья, сколько тут народу! То, что не упоминаю свиту, это не значит, что сотня-другая охраны из детей боярских со мной не путешествует. В ту же Тулу поначалу всей думой выезжали, потом народ понял, что туда мотаться буду часто, да и вообще какой-то ерундой, с их точки зрения, занимаюсь, и со временем перестали. Однако поездка на богомолье – это вам не хухры-мухры. Вопрос, можно сказать, политический, общегосударственной важности. Попробуй откажись с великим князем ехать по святым местам, того и гляди в крамоле обвинят.
Этот раз не походил на привычные богомолья Василия III. В первую очередь масштабом. Пожалуй, никогда еще не задействовалось столько войск. Уму непостижимо, каких усилий стоила организация этой поездки. И все только из-за одного – чтобы я смог с ветерком проехаться и к ночи попасть в Александровский дворец. Подменных лошадей на всю свиту не хватило бы даже в теории, поэтому за неделю до моего выезда вся дума выехала вперед. Охрана тоже не могла гнаться за нашим небольшим обозом. Потому весь путь был заполнен войсками, которые сопровождали меня только на участках, сменяя друг друга. Если подумать, то не меньше нескольких тысяч было во всем этом задействовано.
При приближении к монастырю вперед ускакал вестовой, чтобы, значит, готовились к приезду государя. Поэтому ничего удивительного не было в звоне колоколов при приближении саней великого князя. И дверь открыли, и дорожку… не постелили, не то что красную, вообще никакую. Видать, еще не придумали. Но коридор из воинов до самого входа – нате вам, пожалуйста. Радостные приветствия – правда, все больше от бояр, а простые подданные в основном норовили перекреститься.
А вот когда сани отъехали… Мать честная, за ними было народу, да все думцы, да князья разные и иные представители знатных родов, плюс их челядь, и все, массовки не надо! А за воротами монастыря – их так и называть-то странно, но по смыслу это они, в общем, два деревянных столба, а сверху к ним прибита доска, а на ней несколько икон и, собственно, все, – так вот, за ними стоял тот самый настоятель, понятно, не один. Встречать великих князей почетно, хоть и не редкие они гости в этом монастыре, «все же не каждый день с утреца пораньше заявляются, спать не дают». Встречают, надо сказать, с хлебом, но без соли. Опять накладочка с обычаями. А каравай хоть и огромен, но из черного хлеба. Белый не очень-то и распространен, потому как пшеница капризна, да и на семена в два раза больше супротив ржи надо.
– Великий князь Московский и всея Россеа, Иоанн IV Васильевич! – проорал кто-то сбоку.
«Во попал!» – мелькнула испуганная мысль, но быстро улетучилась. Не последний день живу, да и поездка эта моя первая самостоятельная на богомолье, и повторится еще не раз. От поведения сейчас зависит, как будут говорить о ней не один год. Блин! Надо было писаря какого озадачить, да хоть того же Тихона, описанием поездки. Точно, художников бы еще! Интересно, а они в природе есть? Хотя… Иконописцы же в наличии, хоть и специфическое это искусство. «Историю надо писать самим, а не изучать ее потом по заметкам иностранцев», – ворвалась очередная мысль, а тело начало работу на автомате, делая земные поклоны каждой иконе над вратами и крестясь между ними.
Собственно, мои действия стали повторять все
