Кому, как не мне, знать, насколько быстро расходятся новости во дворце. Спустя несколько часов об этом будут говорить уже все его обитатели от служанки до… Хеллирии. Мысль о ней почему-то пришла не ко времени и не к месту.
«Избавься от нее, Вит. Избавься, пока не поздно».
Ибри ненавидела меня, это правда, но была ли у нее возможность достать такой дорогой яд?
Осознание этого обрушилось на меня в ту самую минуту, когда мы вошли в крыло наложниц. Через зал, в который я впервые ступила чуть меньше месяца назад. Забытый всеми прайнэ молчал, девушки ахали и прикрывали ладошками рты. Разумеется, весть о попытке неудавшегося отравления до них еще не добралась, поэтому сейчас они смотрели на нас во все глаза.
– Местр. – Мэррис коротко поклонилась. – Теарин…
– Распорядись, чтобы вещи местры Ильеррской подготовили к переезду.
В широко распахнувшихся глазах женщины отразилось изумление, и эхом его по музыкальному залу пронесся общий вздох.
– Да, местр.
– Ибри сейчас у себя?
– Да, ей с утра нездоровилось, сейчас она отдыхает. Вы желаете ее видеть?
– Нет. – Даармархский кивнул хаальварнам. – Арестуйте эту женщину и сопроводите в подземелье. Завтра на рассвете она будет казнена за попытку убийства местры Ильеррской и убийство ее служанки.
В широко распахнутые глаза Мэррис плеснул ужас, он передавался, как тревожные огни на замковых стенах, от девушки к девушке. Кто-то ахнул, краем глаза увидела, как Риффа осела на диван. Остальные переглядывались, но чувства и лица сливались воедино, потому что сейчас мне приходилось подстраиваться под широкий шаг Даармархского. И пытаться самой не сойти с ума.
Завтра на рассвете.
Ибри.
Ибри, которой предстояло покинуть гарем в самое ближайшее время. Ибри, которая трусила даже нападать на меня, если была одна.
– Витхар, – произнесла негромко, стоило створкам дверей сомкнуться за нами. – Ибри сильная, только когда вокруг ее окружение. Зачем ей это, если она должна вот-вот уехать?
– Не сейчас, Теарин.
– Нет, сейчас. – Я невольно повысила голос. – Ибри слишком удобная мишень на роль убийцы. О нашей ссоре знали слишком многие, точно так же как и о вашей привязке. Как ты вообще позволил такому случиться?
– Это не должно тебя волновать.
Сказано было так жестко, что мигом расхотелось продолжать разговор.
– Меня волнует другое. На привязку слишком многое можно свалить, а я не уверена в том, что это сделала она.
– И кто же это сделал, по-твоему? – Взгляд Даармархского испытующе скользнул по моему лицу. – Ты слышала то же, что и я.
– Я слышала многое, – отрезала я. – В том числе то, что твоя сестра хотела от меня избавиться.
Рука под моей окаменела.
– Я прощу тебе эти слова, Теарин, только потому, что ты сейчас не в себе.
– Не в себе?! – выдохнула я. – Да, пожалуй, я сейчас не в себе. Мой брат жив только благодаря тебе, и благодаря тебе теперь все знают мое имя. Знаешь, что я думаю, Витхар? Думаю, что ты считаешь в точности так же, потому что иначе не предложил бы участвовать в отборе и не назвал местрой. От местры, особенно от претендентки на трон, избавиться сложнее, чем от наложницы с клеймом таэрран! Скажешь, я не права?!
Я задыхалась, мне не хватало воздуха, но, к счастью, мы уже пришли.
Даармархский втолкнул меня в комнаты, легкий шелест занавесей перебил резкий удар двери.
– Никогда не смей говорить о моей сестре в таком тоне, Теарин, – прорычал он мне в лицо. – Никогда не смей посягать на мою семью. Я назвал твое имя, потому что посчитал нужным. Не заставляй меня об этом жалеть.
– Ради моей безопасности? – Я рассмеялась. – Это ты скажешь Горрхату, когда он придет за нами?
Взгляд его полыхнул: надо же, задета драконья гордость!
– На моих землях ты принадлежишь мне.
Принадлежу.
Принадлежу и принадлежала с самого начала, я – собственность Витхара Даармархского, а приставка «местра» – всего лишь глупый самообман.
– Я не стану участвовать в отборе, – выдохнула ему в лицо. – Я не собираюсь бороться за твое внимание на глазах у всех, как дрессированная виари.
– Станешь, Теарин. Это приказ.
Жестокость в его голосе словно крошилась о кожу битым стеклом.
– Допроси Ибри ментально, – сказала я и отвернулась.
И вздрогнула, когда за моей спиной хлопнула дверь.
– Местра Ильеррская, все готово. – Служанка поклонилась и отступила в сторону, открывая взгляду разложенные по сундукам наряды и прочее.
Такого количества вещей у меня не было с той самой поры, когда я действительно была местрой Ильеррской, вот только в те годы никто не мог приказать мне участвовать в отборе.
Взгляд скользнул по дымке стелющихся по полу занавесей, по разбросанным подушкам, на которых кверху пузом (чтобы это самое пузо проветрить из-за не отступающей даже к вечеру духоты) спал Дири.
Вспомнилось, как совсем недавно мы сидели на них рядом с Аннэри, и тоска сдавила сердце.
– Благодарю, – чуть более сухо, чем могла бы, отозвалась я и снова отвернулась к окну.
Я стояла у этого окна, должно быть, несколько часов: с той самой минуты, как проснулась. После случившегося у дверей выставили охрану, и я ненадолго прилегла на диванчике. А открыла глаза, когда закатное солнце бликами уже расплескалось по воде, оттеняя комнату мягким розовым светом. Наверное, в сложившейся ситуации это был лучший выход, потому что иначе напряжение свело бы меня с ума.
Мысль о том, что Ибри может пострадать из-за меня так же, как Аннэри, не давала покоя до сих пор. Точно так же, как не давала покоя мысль о Горрхате, до которого рано или поздно доберется новость о новой претендентке на трон Даармарха. В том, что он не сунется к Витхару напрямую, я не сомневалась, но Горрхат умеет ждать. Он столько лет выбирал удобный момент, чтобы избавиться от моих родителей, подождет и теперь.
Что будет, когда закончится отбор?
– Местра, вам нужно что-нибудь еще?
– Нет, – произнесла, не оглядываясь.
Служанки неловко потоптались (я услышала донесшийся из-за спины вздох) и вышли.
Сарр пришел в себя около часа назад, но едва успел спросить обо мне, как тут же снова провалился в сон. Об этом мне рассказал помощник лекаря, тот самый паренек, который не смел поднять на Даармархского глаз, и это была единственная новость, которая дошла до моих ушей. Краснея, бледнея и заикаясь, опуская глаза, он выпалил ее на одном дыхании, ответил, что завтра я, скорее всего, уже смогу повидать брата, и быстро сбежал. Больше мне ни о чем не сообщали, на все хаальварны отвечали единственной заученной фразой: «Все вопросы вы сможете задать местру».
Когда? Когда начнется отбор?
К счастью, я удержала эти слова в себе и только от души хлопнула дверью, отрезая себя от стражей.
В детстве я и пяти минут не могла
