Летом я вставала раньше, чем мама. У нас в квартире особо было не развернуться, а из окна, в общем-то, не на что смотреть (в нашем районе дома были натыканы так тесно, что все виды терялись даже на самых высоких этажах). Впрочем, мы жили всего лишь на девятом, в квартирке размером чуть больше загона для виаров. И все равно я взлетала на подоконник, распахивала окно и не могла надышаться этой свежестью.
Однажды я обернулась, а мама стояла и смотрела на меня с улыбкой. Мама, которая вечно хмурилась, потому что забот было слишком много, и она всегда торопилась, потому что отца нужно было собрать на работу, Леону – в школу, а меня – в садик.
Мама…
Возможно, поэтому я так отчетливо остро чувствовала утрату Теарин.
По сути, когда мама умерла, я тоже лишилась обоих родителей.
Тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания. Определенно сегодня какой-то странный день. Начать хотя бы с того, что я даже без наушников.
Без кофе.
И не сплю.
Чем ближе я подходила к павильону, тем острее чувствовала нарастающее покалывание в кончиках пальцев, да и во всем теле, пожалуй. Чувство, сравнимое с тем, когда я танцевала на перилах или на подвесных поручнях во время тренировок. Тело казалось легким и разве что не искрило, как провод под током.
Ладно.
Как я и сказала Гроу, это всего лишь «проба пера». Ничего серьезного.
Да и о чем серьезном можно вообще говорить? У меня даже планшета нет.
То есть контракта.
Да, мне однозначно нужно больше спать.
Следуя указателям, свернула в коридор, ведущий к гримерным. Не совсем отдавая себе отчет в том, что делаю, вцепилась в ремень перекинутой через плечо сумки и тут же его отпустила. Вытерла вспотевшие ладони о джинсы, сжимая и разжимая пальцы, остановилась перед дверью, где пока еще было тихо.
Да что ж меня так накрывает-то?
Я когда на собеседование к Нилу ходила, так не волновалась. Ну ладно, будем честны, я вообще мало по какому поводу волнуюсь. А тут…
Надо водички попить, что ли.
Глубоко вздохнула и подошла к кулеру, зажатому между диванчиками для отдыха. Опрокинула в себя содержимое стаканчика залпом и закашлялась, когда ледяная вода обожгла горло. Как раз в ту минуту, когда раздался стук каблуков и раздраженный голос Мелоры:
– …Представляешь? А я должна все это терпеть!
Она влетела в небольшой холл вместе с невысокой светловолосой женщиной, которая едва за ней поспевала. Зажимая телефон между щекой и плечом, местрель Ярлис рылась в сумочке.
Наши взгляды встретились, и Мелора остановилась, словно впечаталась в стену. Следом за ней женщина, очевидно, ее ассистентка.
– Я перезвоню, – раздраженно бросила иртханесса. Глянула в сторону сопровождающей, и ту сдуло в гримерную. Только щелчок замка напомнил о том, что здесь был кто-то, помимо нас.
Мелора убрала телефон в сумочку, а потом медленно приблизилась ко мне. Очень медленно.
– Ладно, Танни, давай начистоту. – Она указала на диванчик и опустилась на него с грацией, с которой обычно садятся модели в рекламе.
– Танна, – сказала я и сложила руки на груди. – Можно эсса Ладэ.
У нее шевельнулись ноздри, будто она принюхивалась – загрызть меня сразу или чуть попозже. Платье алого цвета, смягченное нитками белого золота украшений, туфли на шпильке, укладка, макияж. Местрель Ярлис выглядела так, будто собиралась на предпоказ, а не в гримерную.
– Как скажешь, – холодно сказала Мелора. К снисходительным ноткам в голос примешалось раздражение.
Еще бы, ей приходилось смотреть на меня снизу вверх, потому что я так и не села.
– Джерман – человек искусства. – При всем при этом местрель Ярлис умудрялась говорить свысока. Мне же захотелось плюнуть ей на макушку. То ли потому, что она сказала «Джерман», то ли потому, как она это сказала: понизив свою визгливую верещалку до суперпупермегаиртханского голоса, от которого драконы должны выстраиваться ровными шеренгами. – Поэтому у него… бывают перепады настроения.
Ну, с этим не поспоришь. И все-таки что-то мне подсказывало, что конструктивного диалога у нас не получится.
– Ты знала, что после этого фильма он собирается уйти из бизнеса? – Мелора приподняла свои идеальные брови и улыбнулась, можно подумать, мы были лучшими подружками и собрались за чашечкой кофе. Я же пыталась переварить новость и не выдать своей реакции отвисшей до груди челюстью. Гроу уходит?! – Так я и думала. Поэтому кроет его в два раза больше, чем обычно. В том, что касается режиссуры, он гениален, но еще он живет сиюминутными порывами. Можешь мне поверить, я достаточно его изучила.
Иртханесса поправила свое без преувеличения роскошное платье, которое на ее коленях собиралось волнами, а не складками, как у всех нормальных людей.
– Ему нужна звезда, которая сделает этот фильм. И видишь ли, Танна, это не ты. Поэтому послушай моего совета: уходи по-хорошему, пока он тебя не размазал окончательно. Потому что, когда Джерман попросит меня вернуться, тебе будет очень-очень неприятно.
Что со мной не так, если на имя Джерман у меня шерсть на загривке дыбом?
– Да ну? – Я сунула руки в карманы. – Это как сейчас тебе?
Глаза Мелоры сверкнули, а идеальный маникюр впился в сумочку с такой силой, что на ее месте я бы заорала от боли. Ноздри иртханессы дрогнули, на миг делая ее похожей на противную наблиху. Жаль, клыки из пасти не торчат в разные стороны, то-то было бы зрелище.
– Я тебя предупредила, а дальше как знаешь. Только учти, что фамилия Ладэ в этом случае вряд ли тебе поможет.
Кто бы сомневался, что мне ткнут моим происхождением.
– Ты не актриса и никогда ею не станешь.
– Честно? Ты тоже.
Мелора вскочила, в глазах полыхнул огонь. Самый что ни на есть настоящий: красненький такой, а вытянувшиеся зрачки стянулись в тонкие нити.
– Ты что себе позволяешь?!
– Не больше, чем ты. – На каблуках она была прилично выше меня, поэтому я выразительно смотрела ей в подбородок. Неохота голову задирать.
– На эту роль нужна иртханесса, – прошипела она мне в лицо, – ты не представляешь себе, что такое чувства иртханов. Не представляешь и никогда не сможешь представить, не говоря уже о том, чтобы почувствовать. Ты знаешь, что такое огонь?
Злая улыбка растеклась по ее лицу, как несвежая помада.
– Нет и никогда не узнаешь. Потому что ты человек. В тебе нет ни единой искорки, которая делает нас теми, кто мы есть. Ты никогда не почувствуешь Ильеррскую так, как я. Никогда не переживешь ее взлеты и падения. Ты – пустышка, Ладэ. Никчемность, выползающая наверх исключительно за счет того, с кем спит твоя сестра…
Я поняла, что произошло, когда ладонь уже впечаталась в местрелевскую скулу. Мелора ахнула и отступила назад, прижимая пальцы к щеке. Глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Ты… – прошипела она. – Ты меня ударила, тварь!
– И еще раз ударю, – сообщила я. – Если снова раскроешь свою пасть в адрес моей сестры.
– У меня съемки по контракту! – Мелора отняла пальцы
