— Если они будут говорить нечто осмысленное, я снизойду.
Девица пошевелила бы бровями, но их не было. — Что ж, спасибо и на этом.
Блюститель занял место во главе стола, аколиты вернулись к трапезе. Однако важный гость не стал обедать; блестящие глаза обегали обширный зал. Взоры встретились, и Тайскренн поразился, ощущая мастерство, затмевающее способности здешней братии.
Он не стал опускать очи долу, изображая почтение, но постарался изучить мощную ауру гостя. На миг уловив в самом его сердце странный "цвет", не встречавшийся у других знакомых.
Блюститель разорвал контакт, отведя глаза, и принялся о чем-то беседовать с соседом. Тайскренн нахмурился и вновь уткнулся лбом в пальцы, размышляя.
Реверберации гонга обозначили конец отведенного для трапезы времени. Тайскренн поглядел на оставшуюся полной миску. Почему-то ему вовсе не хотелось есть. Грубая природность этого действия вызывала тошноту. Жалкая плоть; все, что он ищет и чего желает, требует оставить ее далеко позади…
Группа служителей остановилась у стола, приветствуя Зиллу. — Пойдешь в общие покои? У нас есть время.
Зилла протянула руку Тайскренну. — Идешь?
— Нет, спасибо.
Юный аколит скорчил рожу. — Только не золотой мальчик. Уверен, мы для него недостаточно хороши.
Тайскренн поглядел на паренька, отставшего от него в занятиях на несколько лет. Покачал головой: — Нет. Мне просто не интересно всё, на что вы тратите время: шутки и розыгрыши, скрытые заигрывания, предсказуемые уколы и глупые сплетни. Все так тривиально и скучно.
Обида на лицах служек удивила его. Зилла махнула им рукой, сказав: — Я догоню, идите, — и сверкнула глазами. — Это называется дружить, Тай.
— Ни с одним из этой группы мне не интересно заводить настоящую дружбу. Они лишь желают заполнить свободные часы развлечениями и пустыми забавами. Не вижу причины их развлекать и уж конечно, они меня ничем не развлекут.
Зилла склонила голову, словно заново изучая его. — Тай… Иногда… — Она вздохнула. — Полагаю, еще это можно назвать весельем. Попробуй ощутить его хоть раз.
— Я же говорю: не нахожу в этом ничего веселого. Скорее нахожу боль.
Девица возвела очи к потолку, изображая отчаяние. — Благая Д'рек! Зачем мы с Корсденом старались? Так варись в собственном соку. Я ухожу.
Оставшись один, он вновь уперся подбородком в кулак. Вариться? Его постоянно занимали таинства высших уровней управления Садком; сейчас он уловил необычный новый оттенок, принесенный Блюстителем… что это, своего рода приглашение в более высокий эшелон культа? К мистерии, о коей он до сих пор не осведомлен, как неготовый? Но он не замечал ничего похожего в старших жрецах храма.
Что же здесь варится? Он не был уверен.
Может быть, стоит прогуляться. Движение всегда помогало ему думать.
Тайскренн оторвался от стола и направился в темные закоулки храма, на пути, всегда облегчавшие душу. Там он не раз ощущал истинное утешение темноты, чувствовал вокруг — о избранный миг! — глубокие, медленные отзвуки биения сердца самой Осенней Змеи.
* * *Следующим утром Тайскренн предался медитации. Сел скрестив ноги на холодные камни пола своей кельи, спрятал руки в широкие рукава, чтобы не мерзли пальцы. Единственным освещением служило узкое окошко под потолком, сквозь которое струился дневной свет, скорее походя на туман.
Хлипкая деревянная дверь была закрыта. Лишь в одиночестве решался он исследовать Садки, раздвигать границы познанного. Именно путем постоянных проб — благодаря необычайной терпеливости и ловкости — он проник в странные регионы, где границы и свойства Садков казались сливающимися и расплывающимися. Тюр и Телас соединялись, ведя к более основательному, сложному и далекому королевству, никак не связанному с человеческой расой.
Тюр, как ему виделось, является лучшей отправной точкой таких исследований. Увы, Тюр был воспрещен, ибо являлся инструментом надоедливой Чаровницы, Королевы Снов.
Стук заставил подняться голову. Он покинул Садок, кашлянул, смачивая горло, и довольно сердито сказал: — Да?
Снаружи донесся женский голос: — Вас призывают в присутствие Ифелла.
— Хорошо. — Он встал, потер ноги, чтобы вернуть чувствительность, и направился в покои самого верховного жреца, Демидрека.
Дверь оказалась открыта. Дым ароматных дров и каждений плыл толстыми щупальцами, но не мог превозмочь мощные миазмы давно прогнившей плоти. Внешняя комната, как всегда, была полна обычной сворой — лекари, чтецы Колоды Драконов и прочие ловкачи-консультанты. Иные приезжали из весьма далеких стран. Тайскренн считал их мелкими талантами, а иногда откровенными шарлатанами. Однако они утешали Демидрека в его болезнях и немощах, так что он предпочитал попросту не замечать их.
Молодой жрец прошел через приемную, но по пути был пойман — длинные женские ногти впились в рукав, потянули за руку. — Тайскренн, да? — сказала гостья с талианским акцентом.
Он хмуро взглянул на невысокую темноволосую женщину. — Да.
— Нам нужно обсудить усиливающий потенциал неких снадобий в исследовании садков.
"Лучше пусть мне вобьют стальные гвозди в глаза, женщина. А еще лучше — в твои". — Благодарю… но меня ждут внутри.
Она придвинулась и шепнула на ухо: — Блюститель уже там. В нем есть что-то тревожащее. Вы тоже заметили, верно?
— Как вас величать?
— Леди Батерави. Я из далекого Даруджистана.
Он отвел когтистую руку. — Замечательно, леди. Ваши озарения весьма интересны. Возможно, мы их обсудим — в иное время. Извините.
Ее глаза гневно сверкнули, голова вскинулась. — Скорее нет — я не желаю напрасно тратить время и силы.
Он натянуло улыбнулся и отвернулся, как бы отметая ее. "О Древние! Чем меньше разумения, тем больше дерзости!"
Опочивальня была забита людьми еще сильнее — слуги Демидрека окружили постель. Многим пришлось посторониться, пропуская Тайскренна. С другой стороны стоял блюститель, потное бронзовое лицо в сумраке казалось овальной маской.
Сиделка что-то шепнула на ухо Демидреку. Тайскренн не видел Ифелла более месяца, так что поразился степени ухудшения. Жрец утонул в пышной перине, руки казались завернутыми в пергамент — вены растянуты, кожа синюшно-черная. Голова напоминала голый череп, щеки высохли, запали, глаза исчезли в провалах орбит.
Истощенная рука поднялась, поманила. Тайскренн покорно согнулся над ложем, хотя вонь разлагающейся плоти была почти физическим барьером. — Тай, — голос Демидрека казался едва слышным выдохом, — это Блюститель Телло. Прислан следить за передачей полномочий. — Тайскренн повернул склоненную голову к блюстителю. — Ты окажешь ему полное содействие.
Тайскренн кивнул: — Разумеется. Но нужды не возникнет. Уверен, у Д'рек еще есть для вас работа.
Губы Ифелла поползли, изображая улыбку, более похожую на смертный оскал. Он коснулся руки Тайскренна, дав ощутить жар костей под сухой кожей. Затем рука упала, вздох сотряс грудь, показав, какими усилиями даются старцу самые малые жесты.
Тайскренн выпрямился, уверившись, что поистине стоит у смертного ложа. Блюститель Телло указал на открытую дверь, младший жрец кивнул. Оба с трудом пробились наружу сквозь толпу, собравшуюся молиться за душу Демидрека.
В приемной Тайскренн удивился, видя, как провидица из Даруджистана отбегает от блюстителя, словно тот заражен чумой. Телло игнорировал женщину. Жрец послушно
