Ну видишь ли, тут такое смешное дело.
Человек-то знает о себе все.
Не осознает, но ЗНАЕТ.
То есть он ЗНАЕТ, что на самом деле не имеет права на то, что пытается себе присвоить?
Ну да.
Знает, зачастую не осознавая.
И страдает все больше и больше, так получается?
Да, поскольку отсутствие осознания не дает облегчения, а наоборот, сводит с ума. Потому что пока не осознаешь, даже с собой об этом не поговоришь.
Ну и получаются мучения как бы без причины.
При том, что причина, конечно же, есть.
И человек эту причину в упор не видит. Потому что не может или потому что не хочет?
Да при чем тут «хочет», не «хочет».
Слепой не хочет видеть оранжевый цвет?
Это проблема примерно того же уровня.
Ты не забывай: люди, по большей части, тычутся непонятно во что в темноте.
То есть все-таки упирается все в отращивание органов восприятия, причем окружающего мира, а не себя и своего страдания.
Ну да!
Всегда все упирается в отращивание этих прекрасных органов.
Были бы они в порядке, не было бы великого множества проблем.
Были бы другие, другого уровня, это да. Ну, как у Макса проблемы другого уровня – не провалиться во сне в Хумгат.
Серьезная проблема, и он (на том этапе) совершенно не способен самостоятельно ее решить. Зато с девчонками сразу все как-то понятно. В смысле, понятно, не понятно, а легко пережить.
Это, кстати, годный способ определять себе проблемы. Как там было выше о сверхценности – она должна быть больше тебя самого. То есть хороший выход – твои проблемы должны быть равны твоим сверхценностям, и то, и другое должно быть больше тебя самого.
Правильно выбранный масштаб сверхценности – это лучшее, что вообще можно для себя сделать.
Нет, ну правда, если уж должно что-то болеть, пусть болит весь мир, а не тот факт, что какой-то маленький (как и ты сам) человечек на свидание не пришел!
Это, по крайней мере, красиво.
Ага. И тут мы вспоминаем прошлый разговор с определением собственного масштаба. Пожалуй, я вот что скажу. Если твой масштаб (и масштаб твоих сверхценностей) определяется мерой твоего страдания – ты в итоге будешь окружен трупами. В лучшем случае. Труп твоих отношений – девушка не пришла на свидание – это же тоже труп.
Ну, это точно, да.
Вообще культура, в рамках которой мы выросли, склонна переоценивать страдания. Типа есть страдание – есть и масштаб.
«Страданиями душа совершенствуется, художник должен быть голодный» и так далее.
Насчет страданий, которыми душа совершенствуется, чуть ли не самая вредная ложь из всех.
Потому что страданиями души губятся и ломаются.
Просто редкие выстоявшие в страдании настолько круты, что привлекают к себе внимание. И разглядывая их, человек небольшого ума, неспособного на многоходовку, вполне может сделать заключение, что это от страданий он таким стал.
А он таким вопреки страданиям остался.
Такая беда.
Инициацией становится только пережитая боль, а ее бесконечное проживание становится травмой, на этом, вообще-то, все сказки основаны.
Ну да, да. Причем инициация требует строгой дозировки. А то некому будет переходить на следующую ступень.
Но этот культурный баг, кстати, основан на чистом злорадстве. Они там титаны духа, святые, художники, кто еще – короче, вот эти, которые лучше нас, – пусть страдают, чтобы нам не было так обидно, что они лучше. Чтобы мы видели преимущества своего ничтожества: не хочешь совершенствоваться, можно не страдать. Об этой оборотной стороне медали редко говорят. А людям не мешало бы поймать в себе этого мелкого демона, которому приятно, когда голодает художник. И за уши этого пакостника (демона, не художника) отодрать.
Так ведь пока опыт не усвоен, никакого перехода и не будет.
Именно что некому. Нет того нового, кто способен перейти. Я понимаю, что ты о том, что лупить человека страданием по голове, не давая ему отдышаться, – это калечить, а не инициировать.
И когда он делает это сам с собой (а так чаще всего и бывает), он калечит себя, причем успешнее, чем кто бы то ни было.
И да, если он калека – то почему кто-то должен оставаться здоровым. Или хотя бы сытым. Да еще и делать вещи, на которые он сам не способен ни в каком состоянии, – пусть хоть голодает, зараза!
Да.
Но вот что интересно.
Интересно, что именно в этой книге (я имею в виду «Волонтеры вечности» целиком, но первый эпизод как раз описан в «Магахонских лисах») наш главный герой делает первый шаг к одной своей сверхспособности, которая, по большому счету, гораздо важней всех остальных (вернее, ну как – важней, просто задает им оптимальный вектор). Я имею в виду, он начинает учиться той самой любви с большой буквы, от которой никаких особых телесных радостей и гормональных восторгов, но которая при этом – основа жизни. Ладно, одна из основ.
Я имею в виду ту любовь, синоним которой «милосердие».
Когда смотришь на чужого, возможно, неприятного тебе лично страдающего человека и понимаешь: «Я не могу, чтобы он страдал».
Когда для Макса стали невыносимы страдания мертвого Джифы Саванхи, он, можно сказать, и начал становиться тем, кем в итоге стал.
В последней повести, «Волонтеры вечности», он будет сходить с ума от страданий воскресающих на кладбище мертвецов, и это такое понятное продолжение банкета. Я же говорю, никаких тебе удовольствий. Трудная работа такая любовь.
Почему я называю эту разновидность сострадания «любовью» – да потому, что она стирает границы.
Любовь всегда стирает границы.
И насилие. Границы и насилие.
Отсюда и расхожая, замыленная многочисленными употреблениями не по делу, но все равно верная формула «Бог есть любовь» – да ясное дело, дух заполняет всех, все и каждого (мне удобней говорить «дух», а не «Бог», я так себе больше верю, но речь действительно об одном).
Вот это на самом деле довольно тонкая, но, мне кажется, очень важная разница – между «взламывает границы» и «стирает границы». Духу, чтобы заполнить собой, ничего взламывать не нужно, в противном случае это не дух.
У Макса вообще очень удачно получилось (это не нарочно такой авторский замысел, а просто правда текста, который пишет сам себя, а автор потом, спустя годы, видит). Я имею в виду, только он обнаружил, что его Смертные шары подчиняют чужую волю, и тут же – хлоп! – этот мучительный опыт любви-сострадания. Везучий он все-таки, черт!
А что касается твоей реплики – я думаю, взлом (и вообще насилие) может быть только между существами равного масштаба.
Будучи заведомо большего масштаба, мы естественным образом включаем в себя объекты своей любви.
Какой уж тут взлом.
Вот когда маленькое на большое кидается – мама не горюй!
Для меня это важный маркер – пока есть склонность
