– Я хочу, чтобы ты выучил ритуал Фарамонда.
– Что?!
– Верховная Жрица намерена изменить природу Круга. Первый шаг к этому – то, что узнал Фарамонд. Нельзя допустить, чтобы его открытие умерло вместе с ним, а по тому, что сер Евангелина пыталась предпринять в крепости, становится ясно, что такой исход вполне возможен.
Рис вскочил, и гнев полыхнул в нем с новой силой, когда он осознал все то, о чем прежде и подозревать не мог. Пусть у него до сих пор не укладывалось в голове, что его мать то ли мертва, то ли одержима… но вот такое вполне укладывалось.
– Ты все это время знала, что задумал Фарамонд!
– Мне было известно, над чем он работает.
– И ты… ты все равно дала бы сер Евангелине убить его?
Винн пренебрежительно отмахнулась:
– Я бы не довела до убийства. Вмешалась бы Шейла. Так уж вышло, что безрассудная вспышка Адриан сделала это вмешательство ненужным. Я по-прежнему считаю, что Фарамонд совершил глупость, зайдя так далеко… только Усмиренный способен сознательно отдаться во власть демона… тем не менее цель Верховной Жрицы недвусмысленно ясна – как и моя.
– Значит, все эти россказни о спасении старого друга были только прикрытием?
– Да – чтобы не привлечь внимания храмовников. За последние годы я не раз навещала Фарамонда в надежде, что он рано или поздно добьется успеха. Так и вышло.
– Почему ты не рассказала об этом мне?
Винн печально усмехнулась:
– А почему ты не удосужился рассказать мне о Коуле? Или о тайном приказе, который получила сер Евангелина? Я не могу подвергать опасности свой замысел… и сотрудничество с Великой Жрицей.
Рис круто развернулся и, кипя от ярости, зашагал к лошади. Винн вскочила, бросилась следом и, схватив его за плечо, развернула к себе.
– Рис, послушай! Либертарианцы вроде Адриан считают, что Круг должен быть уничтожен. Я же думаю, что Круг можно изменить к лучшему. Храмовников надо заставить увидеть правду!
– А почему бы Верховной Жрице просто не приказать храмовникам исполнять ее волю?
– Потому что это совсем не просто. Верховная Жрица вынуждена бороться с порядками, которые создавались веками, и у нее немало противников в самой Церкви. Или ты вправду веришь, будто один-единственный маг мог тайком выбраться из Белого Шпиля и проникнуть на бал в императорском дворце без посторонней помощи?
Рис опешил:
– Ты хочешь сказать…
– Именно. Храмовники – все равно что дикие звери. Их можно пригнать к водопою, но нельзя заставить пить. Пока они сами, образно выражаясь, не припадут к воде, мы должны оберегать себя. – Винн на миг замялась… и в порыве неожиданной нежности погладила Риса по щеке. – И тебя тоже нужно оберегать. Выучив ритуал, ты станешь единственным – кроме самого Фарамонда, – кто способен его применить. Это придаст тебе ценности в глазах Великой Жрицы… и Лорда-Искателя.
Рис помрачнел и решительно отстранил ее руку.
– Ты знала, что медиум способен выучить ритуал. Поэтому и взяла меня с собой.
– Я знала, что это может спасти тебя.
Рис повернулся к лошади. Подобрав поводья, он вскочил в седло. Винн так и осталась стоять, молча следя за каждым его движением. Раньше Рис воображал, что видит ее насквозь… но, судя по всему, горько ошибался.
– Ну ты и штучка, – покачал он головой. – Ты ничем не лучше Адриан. Ни она, ни ты не способны за своей великой целью разглядеть тех, кого собрались облагодетельствовать.
Винн издала терпеливый вздох:
– Рис, я только хочу…
– Хочешь понять, чего ради дух тебя воскресил. Поскольку это, конечно, не могло быть сделано случайно, без всякого тайного умысла. Тебе нужно быть героиней, спасающей мир. Понимаю.
Слова эти прозвучали резче, чем хотелось Рису, но они, по крайней мере, заставили Винн замолчать. Может быть, у нее и вправду благие намерения. Адриан тоже преисполнена добродетельных планов. Мысль схватить в охапку Коула и пуститься в бега вдруг показалась ему не такой уж непривлекательной.
– Садись в седло, – с горечью пробормотал он. – Я не выдам твоей тайны. И выучу ритуал.
Винн медленно кивнула:
– Могу я узнать почему?
– Потому что бегство уже никого не спасет. Настало время остановиться и принять бой.
Глава 15
До столицы остался день пути. Так сказала рыцарь-капитан, и Коул встретил эту новость с нетерпением, к которому примешивались дурные предчувствия. В пути, под открытым небом, в чужих и чуждых ему местах, он ощущал себя нагим и беззащитным. Приятно будет вернуться в башню, снова бродить по ее темным коридорам, где он и с закрытыми глазами безошибочно знает, куда идти. Одно лишь страшило Коула – перспектива предстать перед храмовниками. Они будут его судить и, конечно же, объявят преступником.
«Только не в камеру! – мысленно молился он. – Что угодно, только не в одиночку!»
Все труднее давалось ему пребывание среди людей, которые его видели. Коул давно об этом мечтал, однако теперь постоянно чувствовал на себе их взгляды – даже когда на него не смотрели. От этого ощущения по спине его бежали мурашки, и он никак не мог с этим справиться. Всякий раз, когда Коул с кем-то заговаривал и ему отвечали, он вздрагивал, как от удара… а потому старался подавать голос как можно реже.
Они оказались бы в столице гораздо раньше, если бы рыцарь-капитан – Евангелина, мысленно поправил себя Коул, – минувшим днем не увела отряд с большой дороги. Она заявила, что будет безопасней держаться подальше от чужих глаз, ехать проселочными дорогами и войти в столицу с запада, а не с юга. Остальные, услышав это, явно встревожились, однако возражать никто не стал. Даже рыжая, которая почти всегда находила повод для пререканий.
Коул подозревал, что решение Евангелины как-то связано с войском, встреченным по пути. Не настоящим войском, конечно. На дороге они видели от силы десяток солдат, хотя потом Евангелина сказала, что поблизости их наверняка гораздо больше. Может быть, сотни. К путникам подъехал для разговора пожилой человек в нарядном пурпурном плаще. Из шлема торчал пучок белых перьев – Коул никогда не видел ничего глупее. Человек в плаще смотрелся бы богачом, только очень уж был заляпан грязью и пятнами ржавчины.
Разговаривал он с Евангелиной и старухой. Доброжелательный и скучный разговор, к которому Коул даже прислушиваться не стал. Вместо этого он спешился и направился туда, где стояли кучкой другие солдаты, – к самой обочине. Рис, заметив это, издал сдавленный звук. Он, наверное, попытался бы остановить Коула, если бы не понимал, что этим привлечет внимание солдат к ним обоим.
Итак, Рис не стал ничего предпринимать. На свой лад Коулу было приятно бродить между людьми, которые даже не глядели в его сторону. Зато его сразу заметили лошади. Всякий раз, когда Коул подходил слишком близко, они выкатывали черные выпуклые глаза и принимались ржать. Насколько припоминал Коул, до этого путешествия
