– Я… я думал, ты пошла в деревню, – запинаясь, пробормотал он.
– Я была там. – Дойдя до полусгнившей изгороди, у которой стоял Коул, Евангелина сбросила мешок на землю и облегченно вздохнула. – Мне повезло встретить крестьянина, который возвращался с рынка, так и не распродав товар. Торговля, сказал он, совсем не идет. Что бы ни происходило в стране, этой части Сердцевины оно покуда не коснулось.
– Это хорошо.
– Для нас – безусловно. – Евангелина мельком покосилась на Риса и Фарамонда, а затем с любопытством оглядела Коула. – Почему ты не подойдешь к ним поговорить? Я же видела, с какой тоской ты следил за ними. Уверена, они не станут возражать.
Рис что-то сказал, и старый эльф развеселился так бурно, что от смеха катался по земле. Впрочем, он всегда так смеялся. Стоило кому-то обронить забавное словцо, он тут же разражался оглушительным хохотом и веселился, пока все прочие не начинали неловко переглядываться. Чувства обуревали его, как волны в бушующем море захлестывают утлое суденышко, играя им по своей прихотливой воле.
– Я… не могу. – Коул помотал головой, ощущая, как лицо заливает густая краска смущения. Должно быть, Евангелине он видится застенчивым, неуклюжим ребенком, который понятия не имеет об окружающем мире.
Опершись на изгородь, храмовница испытующе рассматривала Коула, старательно избегавшего ее взгляда.
– Скажи-ка мне вот что, – наконец промолвила она. – Откуда ты узнал о том, что мне приказали?
– Я слышал твой разговор с человеком в черных доспехах.
– С Лордом-Искателем? Тогда, в моей спальне он… что-то почуял. Тебя, стало быть?
– Да.
– Ты был там и раньше?
– Д-да, – колеблясь, ответил Коул.
– Когда я раздевалась.
Это был уже не вопрос – утверждение. Коул вспо-мнил, как наблюдал за Евангелиной, пока та снимала доспехи… и отвел глаза, чувствуя, что краснеет еще пуще. Живя в башне, он постоянно подсматривал за другими людьми, но даже не представлял, что им это может не понравиться. До этой минуты.
– И часто ты этим занимаешься? – осведомилась Евангелина.
Коул яростно замотал головой:
– Ты собиралась увезти Риса из башни – я должен был узнать зачем! Я хотел только…
Он перехватил ее взгляд и сбился, не в силах продолжать. Евангелина смотрела на него в упор, сдвинув брови, и видно было, что она расстроена. Меньше всего на свете Коулу хотелось ее огорчать – ведь она к нему так добра!
– Извини, – неуклюже пробормотал он.
Некоторое время они стояли у изгороди в неловком молчании. Евангелина уставилась на мешок, отрешенно толкая его носком сапога. Казалось, она силилась принять какое-то решение.
– Что это была за книга? – спросил наконец Коул.
Храмовница вскинула голову, опешив от неожиданности.
– Какая еще книга?
– Ну та, в спальне. Ты достала ее из шкафа… мне показалось, что она тебе очень нравится.
Лицо Евангелины изменилось. Взгляд ее смягчился, сделался почти печальным – в точности как когда она смотрела на старинный фолиант.
– Эта книга принадлежала… моему отцу. – Голос Евангелины дрогнул, и она отвела взгляд. – Песнь Света. Вдвоем мы часто ее перечитывали. Ты… ты знаешь, что такое Песнь Света?
– Нет.
Храмовница кивнула с видом, словно и не ожидала услышать иного ответа. И вдруг одарила Коула смущенной улыбкой:
– Мой отец тебе понравился бы. Он был хороший человек.
С этими словами она скорбно вздохнула и помотала головой, отгоняя мрачные мысли. А затем внезапно подалась к Коулу и поцеловала его в лоб.
– Ступай, – велела она мягко. – Поговори с Рисом. Он тебя ни в чем не винит.
И, подхватив с земли мешок, зашагала к сараю. Коул глядел ей вслед, растерянно ощупывая лоб. Там, где его коснулись губы Евангелины, кожа словно горела, и этот жар распространялся по всему телу.
Эта сцена тоже опечалила Коула. Евангелина скоро забудет его. Через неделю – может быть, через месяц. Только он, Коул, и будет помнить этот поцелуй.
Он направился к Рису и Фарамонду. Источавший сияние посох Риса служил им своеобразным светильником. На земле между ними лежала раскрытая книга из тех, что прихватил с собой старый эльф, и оба были поглощены чтением.
Коул остановился в нескольких шагах от них, угрюмо наблюдая за этой сценой и втайне надеясь, что его присутствие останется незамеченным.
Как бы не так.
– О, здравствуй! – удивленно воскликнул старый эльф. – Откуда ты взялся?
Рис ухмыльнулся.
– Это Коул, – пояснил он уже в десятый раз с тех пор, как они покинули Адамант. – Я тебе о нем рассказывал, помнишь?
Фарамонд нахмурился в явном замешательстве:
– Тот самый юноша, которого все забывают? Не думал, что так скоро с ним встречусь. Мне-то казалось, никто не знает, что мы здесь.
Затем лицо его просветлело, и он разразился заливистым смехом:
– Ну конечно же, дело во мне! Он все время был здесь, а вот я его как раз позабыл! Чудесно!
Он хохотал так, что слезы навернулись на глаза. Коул насупился, и Рис одарил его косым взглядом, в котором явственно читалось: «Терпи!» Он и терпел.
– Что же тут чудесного? – вслух осведомился Рис.
Хохот Фарамонда превратился в сдавленные смешки, а потом и вовсе стих. Так же стремительно старый эльф посерьезнел. Печально глянув на книгу, он провел пальцем по странице.
– Не так уж это плохо, когда никто не помнит, что ты натворил, – задумчиво проговорил он, – но все же гораздо лучше, когда об этом не помнишь ты сам.
– Что бы я ни делал, об этом никто не помнит.
Эльф поскреб подбородок и искоса глянул на Риса:
– А если вести записи? Возможно, письменное свидетельство о существовании этого юноши могло бы благотворно повлиять на память окружающих. Как полагаешь?
Рис пожал плечами:
– Не знаю. Мне не удалось найти в архивах никаких записей, относящихся к Коулу, а уж я искал на совесть, поверь. Не исключено, что они просто исчезли.
– Поразительно! – Странные прозрачно-голубые глаза эльфа воззрились на Коула так, будто он был загадкой, которую следовало немедленно разгадать. Коул внутренне поежился под этим испытующим взглядом. – Скажи-ка мне, юноша, вот что: способен ли ты творить магию?
– Не думаю.
– Хмм… быть может, расстройство маготока?
Рис и Коул обменялись недоумевающими взглядами.
– Расстройство чего? – осторожно переспросил маг.
– Этот термин ввел магистр Аллинеас, живший в середине века Башен. Он утверждал, что магический дар подобен текущей реке. Будучи верно направлена, река эта находит путь к океану – так случилось с тобой, Рис, и со всеми магами, способными творить заклинания. Однако же, будучи предоставлен самому себе, магический дар может устремиться в ином, совершенно неожиданном направлении. Тем не менее он так или иначе себя проявит.
Рис нахмурился:
– Ты хочешь сказать, что
