– Не бывает, Сеня. Пошли туда своих людей, вот и убедишься, – настаивала Яна.
– В заоблачные сферы? – засмеялся Три Семерки. – Ну и упорная ты баба, Милославская! Говорю тебе, мы там все – я имею в виду квартиру Парамоновой – прошмонали. У меня дел хватает, а вот людей в отделении не хватает, – довольный каламбуром, он заржал еще громче.
– Ну хоть одного человечка! – взмолилась Яна, хотя тупость и занудство лейтенанта действовали ей на нервы. – Я бы к нему присоединилась…
– Это еще зачем?
– Поработать на предмет психометрии, – Яна специально употребила термин из области паранормальной практики, чтобы доконать Руденко.
– Эхе-хе, – вздохнул Руденко, стараясь не показывать, что он пребывает в откровенном замешательстве, – а если ничего там не будет?
– Давай поспорим на сто баксов, что будет! – Яну потянуло на издевательство.
– Чего ты! – открестился Руденко. – Откуда у меня такие деньги?
– Ну тогда на бутылку портвейна, – засмеялась Яна.
Снова пауза.
– Ты чего там, уснул? – намеренно громко произнесла Яна.
– Думаю…
– Слишком долго, – усмехнулась Яна. – Давай быстрей – улика может исчезнуть. В общем, пока ты думаешь, я к тебе подъеду. Жди.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Яна повесила трубку и стала собираться. Слабость поубавилась, но силы ее еще восстановлены не были. Она нацепила джинсы, джемпер, подкрасила губы и стала обуваться. Потом накинула каракулевый полушубок и, приказав Джемме сторожить дом, вышла во двор.
Яркая белизна снега больно ударила по глазам. Весна не торопилась. Она как-то медленно и трусливо вползала в город. Снег был мокрым, но не таял. Промозглый ветер не оставлял шансов ранним весенним иллюзиям. Стоило ему задуть, и вы чувствовали себя посреди зимы. Люди поднимали воротники и смешно морщились. Бледное небо, казалось, никогда не засияет свежевымытой весенней лазурью. В общем, март начался довольно безотрадно.
Яна вышла на дорогу и, поймав машину, назвала улицу. Минут через двадцать она звонила Руденко от дежурного. Руденко велел тому пропустить Яну и она, миновав серию лабиринтов, не один раз поднявшись и спустившись с лестниц, добралась наконец до его кабинета.
Не успела она постучать, так, для проформы, как дверь распахнулась и на нее чуть не налетел плотный темноволосый мужчина в кителе. Это был старший лейтенант Корюшин. Он приветствовал немного опешившую Яну и поспешил протиснуться в пустой и гулкий коридор.
– It`s me-e, – шутливо протянула Яна, входя в кабинет, – ты послал кого-нибудь на квартиру к Насте?
– Послал, не боись, – снисходительно улыбнулся Руденко.
– А портвейн приготовил? – лукаво подмигнула ему Милославская.
– А мы и не спорили… – оторопел Руденко.
– Ну как же, – покачала головой Яна, усаживаясь на неудобный стул напротив лейтенанта, – спорили…
– Вообще-то, – сделал хитрое лицо Руденко, – портвешек у меня всегда с собой, – он кивнул на сейф.
– Ну так угощай, – рассмеялась Яна, – что-то ты сегодня не очень любезен.
– Озабочен, – вздохнул Руденко, показав на папки, высившиеся на его столе, – сплошные висяки!
Он встал, грузно облокотившись на заваленный бумагами стол и, подойдя к сейфу, выудил оттуда бутылку «Семьсот семьдесят седьмого» портвейна и пару низких, но объемных стаканов.
– Вот так-так, – он налил вина в стаканы и поднес зажигалку Яне, после чего и сам закурил, – непростая она баба, эта Санталова… Как ты ее находишь?
– Себе на уме, – таинственно усмехнулась Яна, – и слишком высокого о себе мнения.
– Вот и я о том, – Руденко взялся за стакан, – ну…
Он выжидательно посмотрел на Яну. Та пододвинула себе стакан.
– Я думала, ты меня каким-нибудь испанским хересом угостишь, – игриво поморщилась она, – а ты…
Последовал долгий вздох, полный мучительного разочарования.
– Ни хереса у нас нет, – загоготал Руденко, сделав ударение на втором слоге.
– Ты хоть и хохочешь, а какой-то грустный. Ненатурально смеешься… – Милославская пристально посмотрела на Три Семерки.
– Я ж тебе уже сказал, – укоризненно взглянул на Яну Руденко, – А ты, значит, за это дело взялась.
– Давай выпьем за успех, – вместо ответа сказала Яна, – чтоб у нас все получилось.
– Хочешь меня перещеголять? – в голубых глазах Три Семерки мелькнула тень подозрения и недовольства.
– Мы в разных весовых категориях, Сеня, – снисходительно ответила Яна.
– Ну, конечно, мне с тобой не тягаться! – обиделся лейтенант.
– Сеня, извини за грубость, но если бы ты был женщиной, я бы подумала, что у тебя критические дни. Не в духах ты…
– Зато ты в духе, – зло скаламбурил Руденко.
– Ну, мы пьем или нет?
Они молча подняли бокалы и осушили их. Руденко провел пятерней по усам.
– Эх, хорошо в стране советской жить! А ты…
Телефонный звонок не дал ему договорить.
– Руденко, – коротко сказал он в трубку. – Да, да. Понял. Угу. Вези его сюда. Молодец.
Последнее слово он произнес без присущего тому, кто это слово произносит, энтузиазма.
– Ты оказалась права, – грустно качнул он головой.
Милославская догадывалась, что несмотря на успех – она смела надеяться, что это их общий успех – Руденко испытывает что-то похожее на зависть и растерянность. Вновь Янины «бредни» оказались самой натуральной правдой! Яна знала, что мысль о том, что очень мало людей на свете обладают паранормальными способностями, не может утешить Руденко и поубавить его чувство неполноценности. Оно, это чувство, просыпалось в лейтенанте каждый раз, когда он не соглашался с Яниным «видением», а потом на практике убеждался, что она права. Яна старалась сгладить это неприятное для Руденко переживание, словно собственная одаренность рождала в ней чувство вины, но, несмотря на все ее усилия, Руденко капризничал, канючил, а то и откровенно издевался над ней.
– В розовой майке нашел, – печально продолжил Руденко, – видать, прав я был, это проститутка укокошила Санталова и ранила еще двоих человек.
– Права была я, – с усмешкой ответила Яна, – когда посоветовала тебе поискать оружие в белье в квартире Парамоновой. А то, что пистолет обнаружен именно у нее, еще не доказывает, что это она убила Санталова, его жену и этого… с птичьей фамилией… Гулько, – Яна заложила ногу на ногу.
– Ну, это дело криминалистов, – меланхолично отозвался Три Семерки и снова потянулся к бутылке. – Давай еще по маленькой, а?
Яна кивнула. Ей самой порой было неловко оттого, что она тычет недоверчивого Руденко носом то в какое-нибудь белье, то еще куда не лучше. Яне хотелось развеять его скверное настроение.
– Пойми, мы работаем сообща и я не намерена отнимать у тебя лавры.
– Какие там лавры! – махнул он рукой, – ну…
Яна подняла свой стакан, который Руденко уже успел наполнить до половины.
– Этак я захмелею, – улыбнулась она.
– Хмель уже ударил тебе в голову – то-то ты стала такая ласковая… воркуешь…
– А я что, обычно жесткая? – притворилась задетой за живое Яна.
– Да нет, не то чтобы жесткая, а насмешливая. Зубоскалишь, шуточки отпускаешь, а то и вовсе дураком меня выставляешь, – глаза Руденко потеплели.
