Яна вышла на улицу со смешанным чувством удовлетворения и досады. Досады на то, что не удалось выведать у Смурыгина большого количества информации и удовлетворения, что кое-что узнать все-таки удалось. Было ясно, что Смурыгин сделал все, чтобы не сказать правды. Милославская даже не была уверена, что он говорил правду, находясь в состоянии гипноза. Впрочем, ей была важна любая информация, даже ложная. Уверенно она могла сказать только о том, что Смурыгин врал ей, говоря, что не слышал фамилию Парамоновой. Даже если Инна Петровна Парамонова и не является родственницей Насте Парамоновой. Был, конечно, небольшой шанс, что Смурыгин просто позабыл об этом, но это было легко проверить.
Милославская достала из сумки небольшой блокнотик и ручку и записала на всякий случай адрес Инны Петровны. До Складской улицы, где располагался этот четырехэтажный дом сталинской постройки, Яна добралась на троллейбусе, благо время было не пиковое, и народу в транспорте было немного.
От остановки ей пришлось подняться пару кварталов вверх от Волги. Она вошла во двор, образованный кроме дома Парамоновой еще двумя такими же домами и прошла вдоль дворового фасада, отыскивая квартиру номер десять.
«Кажется, здесь», – она вошла во второй подъезд и с озадаченным видом остановилась перед тяжелой металлической дверью с надписью «Служебный вход».
«Что-то здесь не так», – Милославская повернулась к другой двери, на которой была прикреплена табличка с цифрой девять.
Решив все-таки не сдаваться, она взялась за ручку металлической двери и потянула ее на себя. Дверь не поддалась. Не было там и звонка, чтобы позвонить. Тогда она костяшками пальцев постучала по холодному металлу. Подождав несколько секунд, повторила попытку. Ее усилия все же увенчались успехом. Дверь девятой квартиры приоткрылась на длину цепочки и из прихожей на нее уставилась пара любопытных глаз, принадлежавших, скорее всего, пожилой женщине. Милославская скорее почувствовала, чем увидела в полумраке ее сморщенное как печеное яблоко лицо.
– Извините, – Яна шагнула в сторону девятой квартиры, – я ищу Инну Петровну Парамонову.
Дверь захлопнулась у нее перед носом, и Милославская уже хотела было снова приняться барабанить по металлу, как дверь девятой квартиры распахнулась и на пороге появилась маленькая старушка – божий одуванчик с кожей, похожей на папиросную бумагу. Казалось, одно неосторожное движение – и она лопнет, обнажая мышцы и сухожилия, которые прикрывала. Может быть, поэтому старушка двигалась медленно и плавно, как при замедленной съемке.
– А вы кем Инне Петровне приходитесь? – старушка говорила настороженно и в тоже время мягко и вкрадчиво, словно обволакивая Милославскую своим голосом.
Вообще, что-то в ее появлении Яне показалось мистическим, нереальным. Она даже прикрыла на мгновение глаза, ожидая, что видение исчезнет, но когда она вновь их открыла, старушка все еще стояла перед ней.
– Мне нужно поговорить с Инной Петровной по поводу ее дочери – Насти. Вы не знаете, где я могу ее найти?
– Могу только сказать, что здесь вы ее точно не найдете, – настороженность старушки сменилась любопытством. – Вы из страховой компании?
– Нет, – покачала головой Милославская, – просто мне нужно поговорить с Инной Петровной.
– Она уже здесь давно не живет, – сообщила немного помолчав старушка, – с тех пор как они продали свою квартиру. Теперь здесь продуктовый магазин.
– А где сейчас живет Инна Петровна, вы не знаете?
– Дочка им купила квартиру где-то в района аэропорта, – вздохнула женщина, – точного адреса я не знаю.
– Дочка? – переспросила Яна. – Они что же, не могли купить квартиру сами? Как я поняла, эту квартиру они продали?..
– Про-да-ли, – протянула старушка, – только денег, которые они смогли получить, им хватило разве что на сарай. Фирма, с которой они связались, просто-напросто их надула. Кинула, как сейчас выражаются, – добавила она.
– Так можно было заявить в милицию, подать в суд, – предположила Яна Борисовна.
– Наверное, кто-нибудь и мог бы, – вздохнула бабушка, – только Инна Петровна не из тех, кто может добиваться правды в судах, да и муж ее Иван Митрофанович – совсем больной. Они из-за этого и хотели квартиру-то продать, чтобы деньги были на лечение. А получилось так, что ни квартиры, ни денег. Если бы не Настя, вообще остались бы на улице. Вы, может быть, пройдете в дом? – старушка подняла на Милославскую маленькие слезящиеся глаза, которые постоянно вытирала кружевным платочком.
– Спасибо, – поблагодарила Яна, – а у вас есть телефон?
– Конечно, конечно, – засуетилась старушка, – проходите, пожалуйста.
Старый телефонный аппарат стоял тут же в большой прихожей, так что Милославской не пришлось даже проходить в комнату. Она сняла трубку и набрала телефонный номер Руденко.
– Да, – резко ответила трубка на том конце провода.
– Семен Семенович? – Спросила Милославская.
– Ну, – буркнул Руденко, – это ты, что ли?
– Я, Сеня, – ответила Яна. – Не окажешь ли мне небольшую услугу?
– Здесь уголовный розыск, Яна Борисовна, а не бюро добрых услуг, – довольно нелюбезно отозвался Руденко.
Впрочем, Яна знала, что за этой выставляемой напоказ грубостью скрывается доброе, в принципе, сердце, настолько доброе, насколько оно вообще может быть добрым у работника внутренних органов. Поэтому она совсем не обиделась, а сказала:
– Семен, мне нужен адрес Настиных родителей. Я бы могла узнать его в адресном бюро, но вы ведь наверняка уже у них побывали, так что это не составит тебе никакого труда. Я угадала?
– Угадала-нагадала, – скаламбурил Руденко, – сейчас посмотрю.
На некоторое время в трубке повисло молчание.
– Ты меня еще слушаешь? – снова возник в трубке голос лейтенанта.
– Конечно, Сеня, – проворковала Милославская.
– Записывай.
Семен Семенович продиктовал адрес.
– Только ничего интересного ты там не узнаешь, – добавил Три Семерки, – Настя не появлялась у них уже несколько дней.
– Я уже кое-что узнала, Семен Семеныч, – Яна решила немного поинтриговать Руденко.
– Ты ведь скажешь мне, правда? – вопросил Три Семерки.
– Скажу, товарищ Руденко, – усмехнулась Яна, – мы же партнеры.
– Тогда двигай ко мне, – в голосе лейтенанта появились командирские нотки, – я тебя жду.
– Сперва мне нужно еще кое-что уточнить, – немного осадила его Милославская, – а как только освобожусь, тут же примчусь к тебе.
– Ладно, – крякнул Руденко и в сердцах швырнул трубку на рычаг.
Милославская усмехнулась и пожала плечами. Она только что заметила, что старушка все стоит в прихожей, которая освещалась, очевидно, из экономии тусклой сорокаваттной лампочкой.
– Хотите чаю? – предложила хозяйка, когда Яна закончила разговор.
– Как-нибудь в другой раз. И спасибо вам, – поблагодарила Яна и вышла на улицу.
Ветер не унимался, но Яна чувствовала, что это ветер перемен. Он унесет зимние холода и пригонит откуда-нибудь с юга антициклон, а с ним тепло, первую травку, вылезающую из- под снега, перелетных птиц и голубое небо, которое бывает таким чистым только весной.
Чуть-чуть постояв на перекрестке, Яна двинулась по Рабочей в сторону улицы Чапаева. Незаметно для себя она прошла три больших квартала, размышляя о том, что узнала от бывшей соседки Парамоновых. Если все, что сообщила ей старушка правда, а сомневаться в этом у Милославской не было причин, то получается, что у Насти был мотив, чтобы отомстить фирме, которая облапошила ее родителей. Не фирме, конечно, – поправила она себя, – а ее хозяину – Смурыгину. Если только… Если только «Уют» – это именно та фирма, а Инна Петровна – мама Насти Парамоновой.
