— Это аморально, — заявил Нир.
Галар рассмеялся, и смех его прозвучал горько.
— Я тебя умоляю. У нас война. Мораль давно забыта. Теперь нужно просто делать то, что должно. Да, я отдам город на растерзание драконам, чтобы его постигла та же участь, что и нашу родину. Но разница в том — и она значительна, — что на этот раз погибнут и драконы тоже.
Нир по-прежнему недовольно смотрел на него, но Галар знал своего друга уже достаточно давно, чтобы понимать, что в конце концов он будет на его стороне.
— Если немного повезет, мы расправимся с несколькими убийцами наших родственников.
Стрелок поднял руки, защищаясь:
— Ничего больше не хочу об этом слышать. — Он в отчаянии поглядел на модель. — Как вообще называется этот город? Хорнбори даже этого нам не сказал.
— Название написано крохотными буквами, внизу скалы. Город, в который мы принесем драконий огонь, называется Асугар.
Слишком хороша
Шайя с удивлением смотрела на высокие, ярко разрисованные своды. Он действительно существовал, дворец для больных. Такого города, как Асугар, она никогда прежде не видела. Настоящая красота, воплощенная в камне.
На заре дня воздушный флот Аркуменны добрался до отвесных скал в море. Они прилетели на бóльшем количестве собирателей облаков, чем здесь было якорных башен, и поэтому небесные гиганты принялись цепляться щупальцами за открытые окна и дверные проемы, чтобы не улететь, подхваченными ветром. В результате их прилет стал настоящим событием в городе. Шайя тоже была на корабле, для которого не нашлось якорной башни, поэтому путешественников и груз пришлось спускать вниз в больших корзинах на веревках. Прошел не один час, прежде чем до нее дошла очередь и она смогла покинуть собирателя облаков. Однако после этого судьба стала к ней благосклонна. Все в городе знали дворец для больных. Ей постоянно называли имя Хатту. Он был первым целителем во дворце для больных, человеком, пользовавшимся в городе самым большим почетом.
Несмотря на усталость, Шайя поднялась по бесконечной лестнице, ведущей во дворец, прилепившийся к отвесной скале подобно ласточкиному гнезду. Никто не задержал ее, когда она прошла в высокий проем в стене. Идя по залам, целительница с интересом осматривалась по сторонам. Комнаты с высокими потолками, изогнутые своды которых поддерживал целый лес пилонов. Стоявшие вдоль стен дюжины лож для больных. Мешки с соломой, обтянутые тонкими белыми простынями. Некоторые ложа даже были отделены ширмами от любопытных взглядов.
Сейчас были заняты лишь некоторые ложа. В воздухе витал приятный лимонный запах. Поистине, это место должно было напоминать больным о красоте жизни и усиливать желание всеми силами бороться с дурными соками и ранениями, ухудшающими их здоровье. Шайя невольно вспомнила о Шен И Мяо Шоу. Этот дворец наверняка понравился бы старому целителю с Шелковой реки, которому она была обязана всеми своими знаниями.
Из тени дверного проема вышел невысокий мужчина и пристально поглядел на нее. На его висках уже серебрилась седина.
— Чем я могу помочь тебе, прекрасная незнакомка?
«Это проклятое красное платье», — подумала она. Она влюбилась в него с первого взгляда и за это путешествие успела сотню раз пожалеть о своем выборе.
— Я ищу первого целителя, Хатту.
— Ты нашла его.
Этот взгляд из глубины темных глаз, казалось, срывал с нее одежды.
— Ты ищешь больного? С удовольствием помогу тебе.
Один лишь тон, которым он говорил с ней, придавал этим безобидным словам что-то неприятно липкое. Шайя заставила себя успокоиться. Он командует в этом дворце для больных. Если она хочет остаться здесь, сердить его нельзя.
— Я целительница. И хотела бы предложить свои услуги.
Он широко усмехнулся.
— Предложить свои услуги… Мне нравится слышать это от столь красивой женщины.
Шайя заставила себя дышать спокойно. Хатту был выше ее самое большее на два пальца. Он был стройным и весил почти столько же, сколько и она. Она обратила внимание на его руки. Пальцы были необычайно тонкими и длинными, на них росли темные волосы, равно как и на тыльных сторонах ладоней. Эти руки напомнили ей крупных пауков. Шайя не сомневалась, что свалит его одним-единственным ударом кулака. Впрочем, нельзя допускать таких мыслей. Жизнь воительницы осталась позади. Она пришла сюда для того, чтобы начать новую, совсем другую жизнь. Сейчас она — целительница. Что бы ни случилось, она ничего не сделает с этим сладострастным мужчиной, чьи руки похожи на пауков!
— Целительница? — снова заговорил Хатту, когда заметил, что женщина продолжает упорно молчать. — Это значит, что ты можешь вытирать пот со лба больных, обмывать от дерьма, если они обделались ночью?
— Я имею в виду, что могу поставить больного на ноги.
Хатту поднял брови:
— Вот как? Что ж, хорошо. Перед тобой лежит мужчина. У него сильное кровотечение из резаной раны в животе. Что ты будешь делать?
— Встану на колени, прижму рану обеими руками, чтобы замедлить кровотечение. Проверю глубину раны. Воспользуюсь для этого пальцами. Если задета большая вена в животе, то буду молиться за него. Если на меня будет вываливаться содержимое его кишок, я буду молиться за него и дам ему наркотическое средство. Смерть может наступить не сразу, все будет зависеть от того, насколько сильно он будет цепляться за жизнь. Но он все равно умрет. Если же рана поверхностная, я очищу ее, зашью и положу сверху мох, чтобы в задетой плоти не образовывались дурные соки.
По мере того как она говорила, презрение уходило из его взгляда. Теперь в нем появились настороженность и холод.
— Кто послал тебя, женщина?
— Я пришла, услышав о существовании дворца для больных. Как я уже сказала, мне хотелось бы служить на благо больных.
Хатту покачал головой:
— Женщины не имеют таких познаний. Ни один целитель не доверился бы им в такой степени… И еще это платье…
— Я не стану носить его на службе.
— Женщины знают, как варить отвар из трав, каким богам нужно молиться. Они могут держать умирающих за руку. Они вселяют надежду на выздоровление. Они важны! Но они понятия не имеют о резаных ранах…
— Тебя успокоит, если я перечислю, какие травы и в каком количестве я потрачу, чтобы сварить жаропонижающий отвар? Расскажу, когда буду использовать холодную повязку, а когда не буду?
Целитель сжал губы. Глаза его превратились в узкие щелочки.
— Где ты этому научилась, женщина? — вдруг рявкнул он на нее.
— У целителей с Шелковой реки.
Хатту решительно покачал головой:
— Даже эти узкоглазые отравители не посвящают женщин в высшее искусство.
В зал вошли двое мужчин. Один из них был еще почти совсем мальчик, второй — согбенный старик, который шел, опираясь на палку. От волос его остался лишь редкий венчик на затылке. Вся лысина была усеяна родимыми пятнами.
— Явилась какая-то выскочка, господин! — воскликнул Хатту.
— Ты распространяешь ложь
