— Извините, но лучше будет, если мы поговорим тут. У нас сейчас напряженная ситуация. Я не хочу отвлекать своих сотрудников.
— Ваш отец собирается себя сжечь, а вы переживаете о том, что ваши сотрудники отвлекутся? Не странно это?
— Я вообще подозреваю, что вы зря приехали ко мне. Последний раз с отцом я виделась пять лет назад.
— А вы не часто встречаетесь, — удивился Игорь. — Что так?
— С тех пор как он развелся с мамой, он вообще про меня забыл. И было это между моим последним звонком и выпускным балом.
— Так все плохо? И что, он ни разу не пытался наладить с вами отношения?
— Пытался, — холодно ответила женщина. — И снова лажал.
— Слушайте, — Соколовский протянул Леле телефон. — Позвоните ему. Поговорите, пока еще можно что-то изменить.
— Поверьте, — задумчиво ответила Леля, глядя вдоль улицы. — Если я ему позвоню, ничего не изменится. А может быть, станет хуже.
Женщина повернулась и собралась уйти, но Соколовский обошел ее и загородил дорогу.
— Ну, он же звонил вам, хоть иногда! Неужели ничего о себе не рассказывал?
— Нет, — усмехнулась Леля.
— А вы спрашивали? — продолжал настаивать Соколовский.
— Если хотите знать мое мнение, — неожиданно сказала Леля, — я не верю, что он это сделает.
— Это почему? — опешил Игорь.
— Потому что мой отец — самый жуткий лжец, которого я когда-либо встречала.
Симоненко ждал его в машине возле отделения полиции. Подъехав, Соколовский со злостью сдернул с головы шлем и наклонился, заглядывая на Симоненко в дверь.
— Дочь не знает, что могло его довести, — сказал он угрюмо через опущенное стекло.
— Сделка по квартире у него через неделю. По крайней мере, деньги ему нужны для этого.
— И поэтому он готов сдохнуть сегодня? Не лепится, господин капитан!
— Я получил распечатку истории его звонков, — Симоненко протянул Игорю список.
Соколовский жадно схватил его и стал пробегать глазами, переворачивая страницу и снова возвращаясь на первую.
— Смотри! — он показал пальцем на одну строку в списке. — Вот номер, говорил каждую неделю, по пять-шесть часов! Какая-то Елизавета Владимировна Воробей. Номер не местный…
— Я тоже обратил внимание, — начал было Симоненко, но Соколовский прервал его, достал свой телефон и стал набирать номер с листа бумаги.
Длинные гудки. Трубку никто не брал, но Игорь продолжал ждать. Симоненко не мешал и ждал с интересом результата. И тут неожиданно на том конце ответили.
— Алло? — сказал в трубку высокий женский голос.
— Елизавета Владимировна? — тут же торопливо стал спрашивать Соколовский.
— Нет, — ответил голос, и только теперь Игорь понял, что с ним разговаривает ребенок. Девочка лет 12–13, судя по голосу.
— А я могу с ней поговорить?
— Нет. Не можете, — ответила девочка и замолчала. А потом неожиданно добавила. — Она умерла.
Ошарашенный Соколовский посмотрел на Симоненко, собираясь с мыслями. Надо в любом случае продолжать разговор, но ведь он разговаривает с ребенком!
— Простите, — решился он наконец. — А вы кто?
— Я… ее дочка. Маша.
— Маша, подожди, пожалуйста, — почти взмолился Игорь, — Не вешай трубку. Скажи, пожалуйста, ты Анатолия Лентина знаешь?
— Вы про дядю Толю? — нисколько не удивилась девочка.
— Про него. Послушай, Машенька, я его знакомый. И у меня очень важный вопрос. Что его могло сильно расстроить?
— Ну… Наверное, что мама умерла, — сказала девочка, и в трубке стало слышно, что она шмыгает носом, наверное, начала плакать. — Скажите… А дядя Толя скоро приедет?
— Он должен приехать? Он обещал?
— Он обещал нас забрать, — сквозь всхлипывания отозвалась Маша.
— Вас — это кого? — спросил Игорь, чувствуя, как у него у самого сжимается сердце.
— Меня и брата.
— Маша, — Игорь старался говорить мягким добрым голосом. — Дядя Толя ведь вам не отец, да?
— Нет. Наш папа умер… Давно.
— А сколько вам лет — тебе и брату?
— Брату 5, а мне — 11. Скажите, а дядя Толик приедет? — спросила снова девочка.
— Он постарается, — тихо ответил Игорь. — Ты, главное, жди и верь, девочка.
Вдоль здания банка «Маяк-кредит», низко пригибаясь, шли омоновцы. Они пробирались к заднему служебному входу. Вторая группа занимала позицию у главного входа, ожидая сигнала на штурм. Пряников смотрел на приготовления спецподразделения, покусывая от волнения губу.
— Аверьянов! Начнут штурм, и мы с тобой сразу идем вперед, к Родионовой.
Вика очень устала стоять, но она понимала, что ей лучше не двигаться и стоять ближе к Анатолию. Она все еще рассчитывала успеть перехватить его руку с зажигалкой, когда его что-то отвлечет во время штурма. Могло отвлечь. То, что она сама может загореться, сейчас в голову женщине не приходило. Она посмотрела на часы, висящие на стене операционного зала. До конца времени, назначенного Анатолием, осталась минута. И Вика хорошо видела омоновцев. Надо приготовиться и броситься на него сразу, как только поднимется шум, решила Вика, но тут у Анатолия зазвонил телефон. Это был нужный момент, но мужчина, прежде чем вытащить его из кармана, подозрительно посмотрел на Родионову. Он быстро глянул на экран, увидел номер абонента и со злостью бросил аппарат на пол, ударив по нему каблуком ботинка. Сейчас он разозлится и подожжет себя.
— У меня тоже деньги застряли в этом банке. Я тоже не могу их получить, — заговорила Вика, чтобы отвлечь Анатолия на себя. На свой разговор.
— И что у тебя там? Зарплатный счет, что ли? — усмехнулся мужчина, потирая лоб, по которому стекали с волос струйки керосина.
— Там деньги на операцию, без которой я не переживу роды.
— Ты это сейчас выдумала, — недоверчиво смерил Вику взглядом с головы до ног Анатолий.
— Нет. Это правда. Выхода у меня нет. Мне нужно спасти ребенка. После я все равно могу умереть. Но я же не пытаюсь застрелиться перед банком!
— У тебя, выходит, есть зачем жить, — горько улыбнулся мужчина.
— А вам — неужели незачем? — с надеждой, что
