Впоследствии я снова посетил тот городок, чтобы обсудить с читателями свой сборник эссе на детективную тематику (я редактировал его в соавторстве). Моя знакомая присутствовала на мероприятии. На сей раз я приехал в одиночестве, без представителя издательства. Как и прежде, пожилая леди дождалась, когда все разойдутся, после чего вручила мне подробную карту города. Какое-то место на ней помечено крестиком с надписью «Я живу здесь». Разумеется, я подумал, что крестиком помечен ее собственный дом, но я ошибался.
– Там-то оно и живет, – вымолвила пожилая леди.
И улыбнулась, чувствуя, что я у нее на крючке.
– У меня есть машина, – заявил я.
– Но вы можете добраться до него пешком.
Так я и поступил.
Сумерки выдались неуютными и промозглыми, но здание и впрямь находилось неподалеку от библиотеки. Найти его оказалось несложно, поскольку дом стоял особняком. Другая сторона улицы была отдана под промышленную застройку с проплешинами пустырей, которые немного разнообразили монотонность пейзажа.
По-видимому, раньше этот дом являлся частью таких же краснокирпичных строений, которые уже благополучно снесли. Сейчас он выглядел мрачным пришельцем, рухнувшим сюда из космоса. На верхнем этаже имелось два окна, а внизу – окно и дверь. Рамы были выломаны. Двери и окна прикрывали проволочные решетки – стекла не уцелели, а решетки служили помехой тем, кто захотел бы попасть внутрь. А еще я заметил фанерные щиты, наглухо закрывающие все оконные зазоры.
Было ли мне не по себе? Если и да, то чуть-чуть – просто из-за растерянности, зачем я, собственно, тут очутился. Улица показалась мне нежилой. Если бы здесь кто-нибудь и обитал, то вид из окон действовал бы на него гнетуще – прорехи городского планирования, которые иной раз встречаются в некоторых старых городках Британии. В общем, дом был покинутым и слегка зловещим. Около крыльца не было даже палисадника. Ни стена, ни забор не отделяли здание от тротуара.
Дом просто-напросто был здесь. Хотя согласитесь, любому рассказу, и, уж конечно, мистическому, необходима некая деталь, вселяющая в сердце читателя нервозную тревогу…
И вдруг я заметил кое-что действительно странное. Уголок фанерного щита, прикрывающего окно нижнего этажа, то ли подломился, то ли подгнил, и из-под него выглядывало пыльное стекло.
И на стекле кто-то вывел пальцем:
«Я ЖИВУ ЗДЕСЬ».
Что примечательно, три слова были написаны на внутренней стороне стекла.
Восклицательного знака в конце фразы не имелось, но в голове у меня при прочтении оседала сила этих слов. То было одновременно и утверждение, и явная угроза – вой гнева и отчаяния на окружающий упадок и лютая досада на то, чем этот дом стал.
Увидел ли я призрака?
Нет.
Ощутил ли чье-то присутствие?
Нет.
Быть может, внутри скорчилось и затаилось нечто злобное, источающее яд ненависти в вожделении излить его на детишек, заигравшихся на пустыре и случайно забредших сюда? Не знаю. Но пославшая меня сюда женщина с пылкой убежденностью говорила, что дом нельзя считать необитаемым, причем изъяснялась искренне, доходчиво и осознанно.
В конце концов кто-нибудь снесет здание, вероятно, оно и к лучшему. Если там обитает некая сущность, то она увязана с определенным человеком или местом. Никаких людей я пока не замечал, тут был только злосчастный дом, одинокое дерево, разбросанные кирпичи да битое стекло вперемешку с кафельной плиткой.
Когда здание исчезнет с лица земли, тот, кто в нем поселился, тоже развеется по ветру.
Но, возможно, я ошибаюсь. Ни на какие озарения, связанные с этим объектом, я не претендую. И я не желаю вдаваться в эту тему. Во мне еще жив созданный Майклом Хордерном образ профессора Паркина, который сидит бессонными ночами на своей постели с уверенностью, что ось мира сдвинулась и теперь тайные страхи вскоре просочатся наружу и обретут плоть.
Кто знает, может, оно и лучше, если знать что-то не до конца. Только надо иногда остерегать чрезмерно любопытных.
От автора
Первый том – «Ночные легенды» – вышел в 2004 году, так что между первой книгой и второй минуло уже более десятилетия. Второй том включает разнокалиберную краткую прозу, которую я с той поры успел написать (кое-что – на заказ), – и, к счастью, мои произведения были приняты различными редакторами.
Надо сказать, что отношения с краткой прозой у меня не вполне обычные, а то и противоречивые. Порой у меня появляется замысел рассказа – к примеру, нечто вроде сказки о заколдованных башмачках, – но я ее не напишу, пока проходящий мимо редактор не воскликнет: «Слушай, а мы сейчас ищем разные истории, связанные с башмаками!», – и уж тогда я вскакиваю и в голос кричу, что у меня есть именно то, что нужно. С другой стороны, приступив к сочинительству, я внезапно понимаю, что творческий процесс мне очень даже нравится… В общем, все ранее не публиковавшиеся произведения из данного сборника появились на свет в продолжительном кипучем порыве (он длился начиная с осени 2013-го и завершился в конце января 2015 года).
Рассказ «К «Анатомированию неизвестного человека» Франса Миера (1637)» был опубликован в «Айриш таймс» – как часть антологии, на создание которой повлияла «Всеобщая декларация прав человека». «Анатомирование» во многом обязано Родди Дойлу, который попросил меня написать такую историю (возможно, из списка претендентов просто кто-то выбыл, но все равно – это очень мило с его стороны). Упоминая «Анатомирование», я бы также хотел выразить признательность всем тем сотрудникам «Айриш таймс» и «Эмнести интерншнл», которые были задействованы в проекте. В свою очередь, Финтан О’Тул, литературный редактор «Айриш таймс», заказал и опубликовал рассказ «Грязь», отмечая таким образом столетие начала Первой мировой войны.
«Кэкстон: библиотека с двойным дном» вышла благодаря тому, что Отто Пензлер из нью-йоркского «Магазина книжных мистерий» попросил меня внести лепту в его коллекцию библиомистерий, а затем не оставлял меня в покое, пока я не закончил «Кэкстон». Дел Хауинсон и Джефф Гелб в сборнике «Преследуемые: темные деликатесы III» издали «Непокой», а редактор «Новых мертвых» Кристофер Голден любезно выделил в сборнике место под «Лазаря», поставив мой рассказ первым.
Отмечая свой трехсотый выпуск, журнал «Шортлист» пригласил писателей, попросив каждого из них сочинить рассказ объемом в триста слов. Так вышел «Сон среди зимы». «Дети доктора Лайалл» был впервые опубликован в «Окскраймз» – художественной антологии в добавление к «Оксфам». Мой друг и соавтор Марк Биллингем однажды спросил меня, не желаю ли я поучаствовать в трехчастной радиопостановке для Би-би-си. Постановка называлась «Кровь, пот и слезы». Поскольку за пот и кровь уже отвечал Марк
