Книгу Кувре нашел на дне своего сундука, завернутую в чью-то чужую рубаху. Как и сказал ван Агтерен, она была теплой на ощупь. Сквозь слой белого муслина она ощущалась как кусок свежего парного мяса.
Когда же голландец сумел подбросить ее Кувре? Еще до их знакомства, когда он, Кувре, трапезничал в таверне? Или когда ван Агтерен отлучался по нужде? Впрочем, неважно. Избавление от фолианта все равно его не спасло: раскрыв книгу на единственно доступной странице, Кувре увидел портрет ван Агтерена с разинутым ртом и хлещущими из горла огненными струями. Где бы ван Агтерен сейчас ни находился, он определенно горел. Попытка уничтожить фолиант ни к чему не приведет. Ван Агтерен пробовал его и сжечь, и утопить, но безуспешно. Однако в запасе у Кувре было нечто, чего ван Агтерен не имел.
У него была вера.
Он взял Библию и поместил ее поверх книги. Затем обмотал их муслиновой рубахой и взятой в трюме веревкой обвязал получившийся сверток. Далее Кувре принялся осматривать трюм, пока не подыскал голландский дубовый сундук с двойным плинтусом, образующим в дне зазор. Поднявшись на палубу, Кувре сумел незаметно вынуть из такелажного ящика кое-какие инструменты. В результате и книга, и Библия оказались надежно встроены в дно сундука – работа не безупречная, но беглый досмотр пройти можно.
Остаток плавания Кувре провел на главной палубе, общаясь с капитаном. Когда бот вошел в устье Темзы, Кувре продрог и вымок до нитки, но ему было все равно.
Зато когда он ступил на берег, зажав в кулаке рекомендательные письма, темная глыба, похоже, так и осталась на корабле.
И Кувре благополучно поглотил Лондон.
II. Джинн
Мэггз. Нет даже имени – во всяком случае, такого, которое бы кто-нибудь держал в памяти или использовал в быту. Мэггз – припахивающий несвежей одеждой и старой бумагой, неизменно с перевязанной пачкой книг в руке. Мэггз – готовый покупать, но еще более охотливый на всякого рода продажу.
Говорят, что книги он на самом деле не любил, но это не так. Просто он не испытывал к ним сентиментальных привязанностей. Они были, несомненно, полезны, поскольку могли снабдить читателя премудростью – а заодно и деньгами, которые за них можно было выручить. Некоторые даже оказались занимательны с чисто эстетической точки зрения. В его квартире имелась библиотека, собранная из весьма редких и привлекательных изданий, хотя, конечно, он не завышал их цену.
Кстати, свежие находки задерживались в его жилище лишь на кратчайший срок. То был обычный перевалочный пункт, после чего книги отбывали в чужие руки. Те из них, что не находили покупателя, пользы для Мэггза не составляли, а потому сгружались по весу или, в самом крайнем случае, оставлялись на ступенях казенных библиотек. При всех его прочих недостатках, уничтожать книги у Мэггза не поднималась рука.
Один глаз он неусыпно держал на колонках некрологов, и говорят, что только мухи могли опередить его в броске на труп очередного почившего библиофила. Мэггз маячил на всех распродажах имущества, кружил возле родственников коллекционеров, которым скорбь мешала сосредоточиться на продаже авуаров или же которые изначально имели поверхностное, а то и просто нулевое представление о ценности букинистических коллекций. Мэггз расчетливо торговался за тома малой значимости, отвлекая внимание от тех, что интересовали его в действительности…
Свой день он считал прожитым зря, если бывал вынужден выложить сумму бî`льшую, чем половина реальной стоимости того или иного экземпляра.
Моменты пробуждения у него затмевались обложками и страницами, и они же ночами бороздили его сны.
Специализировался Мэггз на том, что уклончиво именуется словечком «эзотерика» – термин, способный вмещать в себя все, от эротики до оккультизма. Существом он был, можно сказать, бесполым, поэтому первое его не интересовало, и при этом ярым атеистом, а значит, последнее его не страшило. Вообще покупателей он считал людьми в чем-то испорченными и старался особо с ними не якшаться. Если провести разделительную черту, то ценители порнографии, которые соглашались почти на любую цену той или иной книжонки, хотя и были для Мэггза душевно нечистоплотными, – не шли ни в какое сравнение с оккультистами. По мнению Мэггза, оккультисты с трудом укладывались в какие-либо рамки этого бренного мира и были напрочь лишены человеческих качеств (хотя и он не мог ими похвастать).
Разумеется, среди них попадались и выдающиеся персонажи, поскольку ряды оккультистов насчитывали и таких, для кого деньги ничего не значили: все, что нужно, у них уже было. Но, к сожалению, они имели обыкновение выискивать уникальные экземпляры, к примеру, частные издания, а то и выцветшие рукописи. Вдобавок некоторые из книг в перечне их пожеланий за истекшие века погибли в огне от рук клириков и теперь существовали лишь в виде продымленной молвы – и не более.
Но иногда Мэггзу везло, хотя удача давалось ему исключительно за счет цепкости и упорства. За последние годы он дважды выкапывал доподлинные бриллианты оккультизма из обычных, казалось бы, коллекций. Родственники покойных (а бывало, и сами покойные, учитывая одиночный характер тех находок) совершенно не сознавали уникальности своих пыльных, потрепанных книжек, о которых шла речь.
Порой Мэггз получал наводки через сеть мелких информаторов – мол, там-то и там-то в собраниях определенных коллекционеров (библиофилы почти поголовно были мужчины) хранится редкое по своей ценности издание. Владельцы подобных шедевров даже не попадали в поле зрения «мировой общественности», поскольку жизнь их была тихой и вроде бы ничем не примечательной.
Однако Мэггз держал и перечень своей частной клиентуры, чтобы с уходом этих лиц в мир иной можно было выкупить проданные им при жизни книги обратно, из расчета пенни за фунт.
Букинистическая коллекция одного такого заказчика – покойного Сэндтона из Хайбери, выражавшего интерес к иллюстрированным изданиям восемнадцатого-девятнадцатого века Среднего Востока, изобилующим флоральными орнаментами с уклоном в легкую эротику, – теперь стояла в коробках на полу скромной меблирашки Мэггза. Кое-какие из книг он в свое время продал Сэндтону лично и сейчас принимал все собрание у себя – как старых дебиторов с просроченными векселями в карманах. Другие книги были ему знакомы меньше, но он, основываясь на знании схожих фолиантов, мог вполне четко оценить их стоимость. Правда, сынок Сэндтона дураком не был, и Мэггзу пришлось выложить за изрядную часть коллекции больше, чем хотелось бы, хотя он понимал, что все равно не прогадает.
Сейчас Мэггз взыскательно оглядывал каждый экземпляр, изучая помятости и потертости, проверяя корешки и края. Над любым из сравнительно недавних пятен он укоризненно покачивал головой.
Сэндтон был одним из самых бережливых клиентов, но на нескольких томах были следы небрежного обращения. Наверняка это негодяй Сэндтон-младший!
Мэггз засиделся за полночь и лишь когда взялся
