– Дай свой нож, – произнес Дариан с набитым ртом.
– А твой где?
– Я его не взял. Я ведь не думал, что застряну надолго. Нам надо тебя чем-то перевязать, а единственное, что не вымокло в мясном соке, – наша одежда. Используем твои рукава. Давай быстрее, сейчас темнеет, а разводить огонь опасно.
Я протянула нож Дариану, и он разрезал мои рукава на лоскуты. Приложив несколько тряпок к ране, он молча перебинтовал мою рану.
И мы продолжили есть – все так же не говоря ни слова.
Из леса доносился скорбный вой дракона – долгий, полный отчаяния стон. Это наверняка терзался дракон-отец. Он оплакивал своего детеныша, оставшегося в ловушке в самом настоящем логове Ужасов. Я представляла, как он мечется туда-сюда между деревьями, терзаемый страхом и сомнениями.
Я, вскинув подбородок, посмотрела Дариану в глаза.
– Я не могу их бросить.
– Забудь, Майя.
– Дариан, пожалуйста.
– Нет.
– Одна я не справлюсь.
– Спустись с небес на землю, Майя. Дить обречен. А если и нет, то у него есть родитель. А если ты его и вытащишь – что у тебя не выйдет, – помни, что это дикий дракон, а не только что вылупившийся дить, который с рождения видит людей в гнездовье. Он тебе руку отгрызть может.
К глазам подступили слезы, и я раздраженно их вытерла. Мне безумно надоело плакать – даже так, невидимой в темноте.
– Ты что, не слушал? Беллуа еще недоволен! У него здесь что-то личное. Летний дракон до смерти его испугал. И теперь Беллуа пытается что-то доказать. Он почему-то видит в Гетиге угрозу и не успокоится до тех пор, пока не похоронит историю Гетига навсегда.
– Это не значит, что ты должна…
– Но нам нужен второй дить! Твоему маленькому самцу необходима самка. Это вновь уравновесит гнездовье, и отец сможет помешать Беллуа забрать меня в Авигал… неизвестно зачем. Я сейчас – как любой из дитей, которых мы когда-либо продавали, – невольница Министерства. Если я хоть что-нибудь не предприму, то мне конец!
– Он не сможет удержать тебя там или выдать замуж за…
– Беллуа почти обвинил меня в том, что я навлекла на гнездовье проклятие. Понимаешь, Дариан, проклятие! Мабир вытащил тебя из ловушки Беллуа, а теперь я стала главной целью интриг Беллуа!
Дариан сглотнул.
– Беллуа тебя не знает. И он не прав.
– Да уж, меня это действительно утешит, когда я буду замужем за каким-нибудь старым жирным мерихемом. Или за самим Беллуа.
Дариан ничего не ответил, и несколько минут мы лишь слушали завывания ветра в расщелинах.
– А что, если они не ошиблись? – тихонько сказала я. – Я ведь и правда в тот день отлынивала от работы.
– Как и я.
Я спрятала лицо в ладонях.
– Я постоянно вспоминаю мамино падение.
– Опять? А как это вообще связано?
– Не перебивай меня. Пожалуйста. Не знаю, как рассказать, поэтому, пожалуйста, не спорь со мной. С тех самых пор как мама упала, я боюсь. Как будто ее последние слова были… – я запнулась, не найдя в себе сил договорить.
– Что? Ее слова… какие слова?
Я сморгнула слезы.
– Ты кое-чего не знаешь, Дариан.
– Чего я не знаю? – Дариан разозлился.
Я вытерла щеки, а потом и нос. Я еле сдерживалась, чтобы не всхлипнуть.
– Перед ее падением, перед тем как она меня отчитала, перед тем как ты вообще пришел… это я седлала Грюс.
– И что?
– Я не помню, все ли правильно сделала. Я могла недостаточно хорошо затянуть подпругу. Я должна была заметить, что ремень порвался. Может, это все… – Я глухо всхлипнула и несколько мгновений не могла заставить себя продолжить. – Может, это только моя вина. Мама сказала: «Витающий в облаках укротитель драконов проклят». Она использовала именно слово «проклят»… и сразу же умерла! И в ее гибели могу быть виновата я одна.
Дариан пожал плечами.
– Майя, она всегда перед тем, как сесть в седло, проверяла подпругу. Ты это знаешь.
– Но в тот раз она разозлилась и отвлеклась, и она использовала именно слово «проклят», – не унималась я. – И она исчезла – навсегда. И с тех пор я не могу выбросить все это из головы. Мне теперь вечно кажется, что все против меня. Обвиняют во всем всегда меня. Отец никогда не бывает доволен. Я всегда недостаточно хороша. Случаются несчастья. Когда Френа ранили и отец на меня накричал, все снова повторилось. Ужасно, но знакомо. Последние слова мамы стали невольным проклятием, которое появилось из ее гнева и из ее смерти. И моей вины.
Слезы, наконец, взяли свое.
Дариан молча смотрел на меня, позволяя мне излить душу.
– Когда мы увидели Гетига, – продолжила я, отдышавшись, – я ощутила такой подъем, такой прилив тепла и надежды! Как будто все неправильное еще можно исправить. Я ощутила полноту мира. И гадала, не означает ли это большое чудо, то, что случится потом, и еще маленькое… для меня. Не снимется ли невольное проклятие, – я шмыгнула носом. – Но все пошло наперекосяк.
Я подавилась и закашлялась. Неужто Гетиг каким-то странным образом общался со мной? Должна ли я что-то сделать? Или он уже от меня отвернулся и моя роль – лишь свидетеля – окончена? Или, что хуже, его послание было ровно таким, как заявлял Беллуа?
– Не представляю, явился ли Гетиг, чтобы снять проклятие… вдруг теперь оно будет словно высечено в камне навечно?
Дариан нахмурился, однако гнев брата уже испарился.
– Майя, несчастья иногда случаются. Ты не проклята.
– Откуда мне знать наверняка? С этой путаницей из знаков я уже не понимаю, во что верить. Не знаю, кто я такая. Только то, что, если Беллуа заберет меня в Авигал, я никогда не смогу вернуться домой. Вот в чем я не сомневаюсь. Что-то происходит, и Беллуа ни за что не оставит нас в покое. Дариан, он сделает все, что должен, лишь бы заставить нас заткнуться! Ему нужен другой вариант нашей истории. Вот что мне предельно ясно, если даже тебе – нет. Он справится со мной и придет за тобой. За отцом, и за Томаном, и за Джем. Проклятие раскинет свои щупальца во все стороны.
Из леса донесся горестный стон, переходящий в надрывное пыхтение – плач охваченного болью дракона.
Я поежилась и задрожала: в последний раз мы слышали этот горестный вой, когда Грюс скорбела по моей матери.
– А самое худшее то, что я, возможно, заслуживаю эту судьбу.
Дариан опустил голову.
Я резко встала и, закинув на спину заплечный мешок, схватила арбалет.
– Поэтому выбора-то у меня и нет. Я должна найти способ спасти дитя. Я не могу вернуться без драконенка.
– Разве в твоих поступках есть вообще какой-то смысл? Ты же постоянно повторяешь, что Беллуа в любом случае добьется своего.
Я колебалась. Что мне ответить брату, как его переубедить?
– А если дить – мальчик? Об этом ты подумала?
Я потерла нос.
– Да. Но если дить – девочка, то у отца и Мабира будет преимущество… А я спасусь от Беллуа.
