– Что это? – выдохнула она, уверенная, что все это ей мерещится в бреду. – Как…?
Джокер, сосредоточенно нахмурившись, посмотрел ей в глаза.
– Я – Рух Белой Королевы, – проронил он, словно это все объясняло. А потом шепотом добавил. – И прошу вас простить меня за это.
Джокер выпрямился и встал на ноги.
Здание театра, сотрясаясь, рушилось, а Кэт будто пронзили ногу раскаленной докрасна кочергой. Она закричала…
И проснулась, вся в слезах, не понимая, что с ней и где она. Голова кружилась, руки и ноги сводило. Вместо твердого пола фойе вокруг была мягкая прохладная трава. Облизнув губы, Кэт почувствовала на языке крупинки соли – это были высохшие слезы.
Кругом высились роскошные деревья, росли кусты. Пахло землей и травой, а еще чем-то сладким, вроде подогретой патоки или имбирных пряников.
Откуда-то доносилось поскрипывание веревки и скрежет ворота, как будто тянули ведро из колодца, но других звуков не было слышно. Ни птичьего пения, ни стрекотания кузнечиков и цикад, ни разговоров.
Кэт с трудом повернула голову и стала оглядываться, щуря спросонья глаза.
Она лежала на полянке – на щеке отпечатались остроконечные травинки. Кругом по-прежнему было тихо – в кронах деревьев не звенели птичьи голоса, даже легкий ветерок не шевелил полевых цветов. Там, в театре, уже наступил поздний вечер, а здесь свет был красно-золотым, будто время замерло между днем и ночью.
Сквозь ресницы Кэт заметила посреди поляны старый колодец, сложенный из покрытых мхом камней. У его подножия росла семейка тонконогих грибов. Рядом стоял Джокер. Его колпак лежал на краю колодца, рукава были засучены выше локтя, открывая темную полоску загара над перчатками. Кряхтя, он одной рукой понемногу выбирал веревку, другой медленно поднимал деревянную бадью. По тому, с какой натугой он тянул, было понятно, что или бадья очень тяжелая, или ворот старый и тугой, или Джокер очень устал.
Он принес ее сюда.
Далеко ли пришлось идти?
Кэтрин не представляла, где оказалась и сколько времени прошло.
Из-за стреляющей боли, снова пронзившей ногу, у нее перекосило лицо. Она заскулила.
– Почти готово, Кэтрин, – с натугой проговорил Джокер. Он привязал веревку, и Кэт слышала, как плеснула жидкость, когда он снимал ведро с крюка. – Вот и все.
Он медленно направился к ней. Что-то выплеснулось через край бадьи, и Кэт заметила на дереве странные наплывы – густые, клейкие, медового цвета. Это была не вода.
– Это не берег, – заговорила она, пытаясь отвлечься от боли, – Вы должны были отнести меня к Рыбам-…
– Так лучше, – Джокер поставил бадью на траву рядом с ней. – И поможет гораздо быстрее, чем Рыбы-хирурги, уверяю вас. Вы можете сесть?
Она боролась с тошнотой, но все же села с помощью Джокера и впервые взглянула на свою лодыжку.
Он разрезал на ней башмачок. Чулок был спущен, открывая щиколотку. Которая была похожа на что угодно, только не на щиколотку. Нога распухла и побагровела, к тому же была вывернута под неестественным углом, а сбоку сквозь кожу что-то торчало – это (догадалась она) сломанная кость, которая едва не пропорола кожу. Кэт снова застонала. От этого зрелища ей стало еще больней.
– Вот, – повторил Джокер, опуская в бадейку деревянный ковш. Темная жидкость захлюпала и чавкнула, с черпака свисали тягучие медовые капли. – Выпейте это.
– Что это? – спросила Кэт.
– Патока.
– Патока? Не может быть…
– Просто выпейте, Кэтрин. – Сев рядом с ней, он смотрел, как она берет дрожащими руками ковш (пальцы прилипали к краям). Джокер сидел так близко, что коленом касался ее бедра, и протягивал руки, чтобы подхватить черпак, если она его выронит.
Паточный колодец – еще одна волшебная сказка. Место, где из недр земли, булькая, бил ключом сладкий сироп, обладающий сказочными целебными свойствами.
Джокер его нашел? Он знал, где искать. Как…?
Мысли путались, рассуждать было трудно. Она поднесла ковшик к губам, потому что не смогла придумать причины для отказа, хотя пить патоку оказалось трудно. Но Кэт упорно, глоток за глотком, втягивала в себя этот густой, сладкий и сытный сироп.
Патока оказалась очень вкусной.
Ах, она бы многое отдала, чтобы испечь с ней паточно-коньячно-ореховый торт.
Или «гусиные лапки», только для того, чтобы доказать господину Гусенице, что он неправ, и колодец все-таки существует.
Патока постепенно наполняла желудок, по телу распространялось приятное тепло, согревая руки и ноги. Оно грело все сильнее, так что мышцы начали гореть. Отчасти это ощущение тоже было похоже на боль.
– Уже действует, – заметил Джокер.
Кэт ничего не видела. Она не чувствовала, как медленно встает на место вывернутый сустав, исчезает опухоль, спадает безобразный отек.
Она продолжала пить – и боль становилась терпимой, потом сменилась ощущением легкого неудобства, а там и вовсе прошла.
Джокер заботливо убрал прядь волос с ее лба.
– Как вы себя чувствуете?
Кэт потрогала ногу, сначала с опаской, но, почувствовав, что боли нет, потерла ее смелее. Представить только, как ужаснула бы эта картина ее матушку – ее дочь растирает лодыжку, в каком-то странном месте, на глазах у чужого мужчины…
– Благодарю, уже лучше.
– Хорошо. – Одно простое слово, но в нем было столько облегчения, что хватило бы, чтобы наполнить море.
Джокер отнес бадью к колодцу и снова повесил на крюк.
– Спасибо, – сказал он. – Что вы хотите взамен?
Со дна колодца отозвалось эхо, от которого руки у Кэт покрылись гусиной кожей.
А потом раздался сонный голосок, как будто принадлежавший маленькой девочке. Она пела:
Элси хочет башмачок,разрезанный пополам.Тилли рваный отдайте чулок,он уж не нужен вам.А я возьму тот поцелуй,который не был, увы, дан.Джокер выслушал, сохраняя спокойствие, хотя на скулах у него ходили желваки, кивнул и подошел к Кэт. Не глядя на нее, он подобрал с травы испорченный башмачок и рваный чулок с ее ноги.
– Кто там внизу? – шепотом спросила Кэт.
– Это Сестры, – ответил Джокер, и это прозвучало весомо, как титул. – Мы должны заплатить им за патоку, но не волнуйтесь. Они всегда просят только то, что нам больше не нужно.
Подойдя к колодцу, он бросил туда башмачок и чулок, но всплеска не последовало. Зато снизу поднялась ладонью вверх тоненькая ручонка, костлявая и бледная. Джокер нагнулся и поцеловал протянутую ладошку.
Не успел он выпрямиться, щуплые пальчики сжались в кулак, и рука исчезла, унося с собой награду. Кэт показалось, что она услышала тихий смех, а потом все стихло.
Джокер забрал свой колпак и вернулся туда, где Кэт сидела среди полевых цветов. Со вздохом он опустился на корточки, так близко, что она разглядела и усталость в его глазах, и то, как бессильно поникли его плечи. После сражения с Бармаглотом, после того, как он принес ее сюда, Кэт не понимала, как он вообще держится на ногах и не падает.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
Слабый намек на улыбку появился на губах Джокера, на щеках показались ямочки.
– В
