Марта разломила картофелину.
– Я фильм смотрела, там один мужик на книжной полке хранил скальпы…
– Так, все, ешь молча.
Валентина попыталась упорядочить информацию. Связал, увез, бросил в лесном доме… Отрезанные пряди пришиты к бумаге… Она не верила выводам Марты – что за бред об убийствах! – но лишь до тех пор, пока не поднимала взгляд на девочку. Та яростно жевала, челюсти ходили ходуном, и рыжие пряди подпрыгивали им в такт.
– Ты помнишь, как выбежала к реке? Сможешь отыскать дорогу обратно?
– С дуба рухнула? Я вообще без понятия, как меня вынесло на берег! Едва в болоте не утонула, между прочим, оно жуткое – жуть.
– Пойдем в полицию. – Валя поднялась. – Участок, наверное, уже открыт. Только сначала позвоним твоей бабушке.
Когда посреди рассказа Марты – очень внятного и последовательного, Валентине никогда не удалось бы так ясно изложить случившееся – полицейский вдруг зевнул, она насторожилась. Это, кажется, был один из тех, кто опрашивал ее вчера… Или нет? Все они – с животами, с масляными губами – были похожи друг на друга и различались только степенью брезгливости на лицах. Самый жирный смотрел на окружающих с таким отвращением, будто планировал ими пообедать, но оказалось, что людишки протухли.
– Я выломала решетку и сбежала, только не сразу пошла в город, а спряталась… кое-где. До утра.
– А чего не домой? – лениво спросил мужчина.
– Он там мог подстерегать, – логично объяснила Марта.
– В лесу-то ты зачем торчала, я так и не въехал…
– Простите, вы ее слушали? Она же рассказывала про волосы! Как ее связали, увезли!..
Голос, проклятый голос! Разволновавшись, Валентина снова перешла на шепот, и полицейский не просто взглянул на нее с насмешкой, но еще и губами пошевелил, выпучив глаза. Девушка оторопела. Передразнивает он ее, что ли?
Все шло не так. Бабушка Марты отчего-то молчала; едва войдя, она сразу заняла стул в углу и слушала не Марту, а полицейского, всем коротеньким, плотно сбитым телом подавшись к нему. В какой-то момент Вале показалось, что бабка зеркально отражает смену выражений на заспанной небритой физиономии: стоило мужчине зевнуть, она притворно разевала рот, закрывая его ладонью, а когда тот поскреб ляжку, Галина озабоченно стряхнула с колен несуществующую соринку.
– Короче, я понял, – перебил Марту полицейский. – Психи, то-се… Разберемся. Всем спасибо, все свободны.
Валентина не поверила своим ушам.
– Как – свободны? Вы что?
– Слушайте, ну вы же взрослая женщина…
– При чем тут… Ее хотели убить!
Полицейский снова зевнул и посмотрел на бабку.
– Э-э-э…
– Галина, – подсказала та.
– Что же ты, Галина, не сообщила нам об исчезновении единственной внучки? Одна она у тебя?
– Одна, одна, – закивала та.
– Ага. Так и запишем. – Он покрутил ручку в пальцах, ничего, естественно, не записав.
Это выглядело как спектакль, где один актер подавал отработанные реплики небрежно, а второй старательно, надеясь заслужить одобрение режиссера.
– А она в сарае ночевала, – торжествующе сообщила Галина.
– Че-го? – ахнула Марта.
– В одиннадцать нету ее, в двенадцать – нету! Я сначала забеспокоилась, мало ли… А потом в сарай-то заглянула, а она там свернулась на сене, чисто котенок. – Галина ласково кивнула девочке. – Я уж будить не стала…
– Врешь, гадина!
– Ты как со старшими разговариваешь! – рявкнул полицейский.
– Ничего-ничего, я уж привыкла… – Галина скорбно махнула рукой. – Одна воспитываю, разбаловала, должно быть… Мамашка бросила ее, за новым мужиком подалась в город… Пенсию теперь одну на двоих делим. А куда деваться, Степан Борисович? Разве нас кто спрашивает.
– Врет! – надрывалась Марта. – Врет она! Она меня не могла видеть, я в лесу была, меня чуть не убили!
Первый раз за все время разговора Галина обернулась к внучке.
– Похитили тебя, значит, – проворковала она.
– Похитили!
– В лес уволокли…
– На машине! Меня в багажник бросили!
– Прямо как инопланетяне в тот раз, а?
Валя увидела, как щеки девочки заливает густая краска.
– Это не то… – забормотала Марта, – не так, как тогда…
– А инопланетяне-то были? – поинтересовался Степан Борисович.
– А как же! Они над нами каждый день кружат. Вон опять полетели…
Галина кивнула в окно. Все посмотрели на небо.
– Ну, ясно, – подытожил Степан Борисович. – Тут кое-кто свинья неблагодарная, но я человек воспитанный, пальцем тыкать не буду. Дверь за собой закройте.
Валентина пришла в себя.
– Кого вы слушаете? – тихо, но отчетливо спросила она полицейского. – Пьющую женщину? – Галина фыркнула. – У Марты, когда она прибежала ко мне утром, была насквозь мокрая одежда. Она переплывала реку!
– Дура ты, что ли? – обрадовалась Галина. – Чтоб моя засранка перебралась с того берега? Ха!
– Одна врушка, другая… – Полицейский окинул взглядом Валентину. – С другой еще разберемся. А ты, значит, по воде прошла? – Он подмигнул Марте. – Как, типа, Христос?
– Не прошла, а переплыла, тупой идиот! – яростно отчеканила Марта. – Сначала туда, потом обратно.
«Он сейчас какую-нибудь гадость сделает за идиота», – ужаснулась Валентина.
Полицейский уставился на девочку и захохотал. Вместе с ним мелко затряслась от смеха Галина.
– Сволочь! Гадина проклятая! – закричала Марта, едва они оказались на улице, и кинулась на бабку с кулаками, но девушка успела ее перехватить. – Валя, она хочет, чтобы меня убили!
– Ро´стишь их, ро´стишь, сердечко за них болит… А они словами матерными отблагодарят. – Галина вымучила из себя скорбную понимающую улыбку и обратилась к Вале: – Ты, мил-моя, болезная, у тебя своих деток не будет, а ты за это Боженьке спасибо скажи! Вишь, как я мучаюсь?
– Гнида лысая!
– От Марты правды-то не дождешься. Вся изоврется! Папашка у нее такой же был, она в него.
– Говновозка старая!
– Не боитесь вы, Галина? – спросила Валя.
Та искренне удивилась:
– Чего мне бояться? Тебя, что ли?
– Да нет, при чем здесь я! Рано или поздно ее мать вернется. – Она кивнула на Марту.
– Анька-то? Ну, это долгонько нам придется ждать! Да и беспомощная она. Мужика своего – и того не уберегла.
Галина ушла, крутя задом, а Марта села на землю и принялась что-то чертить в пыли.
«Беспомощная, беспомощная, – вертелось в голове Валентины. – Это не о матери ее, а обо мне. Я не понимаю, что делать, надо защитить ее, можно было бы оставить у себя, но если меня арестуют? Что тогда? Я не имею права бросить ее одну. Нужен тот, на кого можно положиться».
Перед домом Гурьяновой буйно цвела настурция, шапки оранжевых цветов закрывали траву. Увидев их, Марта громко сглотнула.
Кира Михайловна вышла на стук сразу же, словно стояла за дверью и кого-то дожидалась. На Валентину взглянула странно – кажется, тоже думала, что это она перерезала Тамаре горло, – но то, из-за чего прежде Валя не смогла бы уснуть, сегодня показалось ей не стоящим внимания.
– Кира Михайловна, Марту вчера силой увезли, спрятали где-то в лесу, она сумела сбежать, нам никто не верит, но это правда, – скороговоркой выпалила Валентина.
– Да! А еще там были рыжие волосы, десять штук, он их отрезал и пришил к бумаге, как гербарий, мы во втором классе такой делали…
Лицо Гурьяновой посерело. Она пошатнулась, схватилась за перила, и Валя, оцепенев, уставилась на ее скрюченные пальцы.
Они заорали с Мартой одновременно:
– Кира
