По комнате эхом прокатывается громкий треск. Я внезапно и необъяснимо теряю равновесие. Затем почему-то скольжу по столу вниз под совершенно непонятным углом. Пол что-то вопит за секунду до того, как я врезаюсь прямо в него, и моя нога отзывается острой болью.
Через несколько секунд до моего ошарашенного сознания доходит, что случилось. Я истерически хохочу до слез.
— Охренеть, — выговариваю я. — Мы сломали стол.
9
Мы стоим у поверженного стола и пытаемся оценить ущерб. Пол предположил, что мы слишком сильно надавили на середину, так что средние ножки подломились, и в итоге две половинки стола врезались друг в друга, подняв целый фонтан голубых щепок.
— Это был производственный брак, — рассуждает друг. — Или винтики в ножках плохо затянуты.
— Или стол не был рассчитан на то, что на него сядут два здоровых лба? — вставляю я.
Пол задумывается над этим. От предложения возместить часть ущерба он только отмахивается:
— Я, в конце концов, мужчина, — замечает он. — Значит, если дело было в весе, это все моя вина.
Я смотрю на него с укором, но не возражаю. Не то настроение, чтобы обсуждать, кто и насколько тяжелее. Я прекрасно знаю, что вешу фунтов на тридцать больше, чем положено по стандартам красоты от Cosmopolitan.
Когда мы уже выходим из игровой, я замечаю у себя на ноге кровь. Там красуется длинный, тонкий порез, на который уйдет добрых три куска пластыря.
— Родители никогда больше не разрешат мне играть с тобой, — говорю я очень серьезным голосом. И, раз уж мы о родителях: — Надо сказать твоему папе.
Пол кивает:
— Только его нет дома. У них какая-то деловая встреча.
— Все равно мы должны сказать ему вместе!
— Таш, мне девятнадцать. Я уж как-нибудь наберусь смелости ему сказать.
— Ладно, — неохотно соглашаюсь я. — Но, если понадобится помощь, зови, я приду. Или можешь просто все свалить на меня.
— Если хочешь, оставайся. Скоро и Джек вернется.
— Я обещала поужинать с родителями. Хотя мне немного неловко, что я ломаю твою мебель и убегаю.
Пол только плечами пожимает:
— Я - плохой хозяин, ты - плохой гость. Теперь мы квиты.
***
К ужину папа готовит огромную миску шпинатного салата с козьим сыром, ломтиками слив, карамелизованным луком и жареным миндалем. Себе он еще дорезал запеченную куриную грудку, но я не понимаю, почему второй кусок курицы завернут в фольгу.
— Клавдия не придет, что ли?
— Написала, что переночует у Дженны, — отвечает мама.
Ну да, точно. Ей надо наслаждаться летом на полную катушку.
С той ссоры мы еще не разговаривали. Последние пару дней мы лишь обменивались ледяными взглядами и пару раз столкнулись на лестнице. У нас началась настоящая холодная война, и я уж точно не собираюсь прощать ее первой. Неправа здесь она. Мне пришлось просидеть немало часов, вместе с Джек и одной, чтобы хоть как-то привести сценарий в порядок после ухода Клавдии.
Конечно, Долли не такой важный персонаж как Анна Каренина или хотя бы Китти, но наш с Джек сценарий очень насыщенный. Так что каждый эпизод влияет на следующие, и нет ни одной лишней реплики. Вырезать все слова Клавдии было легко, это даже доставило мне мрачное удовлетворение, но залатать образовавшиеся дыры оказалось куда сложнее. Меня больше всего волновало, как впихнуть обратно в сюжет Стиву, которого играет Брукс. Он почти не появляется на сцене без Долли, а я не хочу вычеркивать его из сериала, тем более сейчас, когда мы начали набирать популярность.
Конечно, мне надо простить Клавдию. Если я зайду в «Дзен-центр» на курсы медитации для подростков и поговорю с Дейрдре, нашим наставником, она скажет мне, что моя злость только разрушает меня, а у Клавдии свой собственный путь. Но я уже несколько месяцев туда не ходила. То съемки, то вступительные экзамены, то снова съемки… Я, конечно, повторяю себе, что продолжу ходить туда, как только все немного уляжется. Но, похоже, в ближайшее время ничего устаканиваться не собирается, особенно теперь, когда мы, как любит выражаться Джек, «немножко прославились». По вечерам я стараюсь не забывать делать десятиминутный комплекс дыхательных упражнений, но иногда утыкаюсь в ноутбук и так увлекаюсь новыми постами с упоминаниями, что под конец мне лень уже даже пойти зубы почистить, не то что делать какие-то там упражнения.
***
Наутро я никак не могу сосредоточиться на работе. Посреди смены выходит эпизод со скрэбблом, и мне не терпится посмотреть, как на него отреагируют. Два дня назад Джек оставила на странице сериала твит с намеком, и фанаты немедленно запустили хэштег #ЧетвергКевина. Я не знала, радоваться мне или паниковать. Мне почти хочется, чтобы того поста Джек не было, потому что теперь все предвкушают сегодняшнюю серию и могут разочароваться. Нет, я уверена, что мы сняли круто. Но я ни капельки не объективна, и не знаю, нравится ли мне серия потому, что я помню, сколько мы над ней работали, или потому, что она правда шикарна.
Я уже решила, что не буду доставать телефон во время десятиминутного перерыва. Как бы ни приняли серию, за десять минут я не смогу охватить реакцию подписчиков, так что просто окончательно превращусь в лужицу. Я и так уже дважды накосячила: сначала лишний раз пробила купальный костюм, потом опечаталась в скидочном коде. Дурацкие ошибки. Может быть, сегодня стоило сказаться больной и не ходить на работу.
— Все в порядке? — спрашивает Этан, когда я даже не пытаюсь поймать кинутый им волейбольный мяч.
— Я просто не там, где хочу быть, — покаянно отвечаю я.
— Мы оба такие, — смеется Этан.
***
Толстой, любовь всей моей жизни, однажды сказал: «Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин». Это, наверно, сексизм. Или нет. Или самую чуточку. Дело было сто с лишним лет назад, а тогда без сексизма было никак, так что поди пойми. Мне больше нравится перефразировать это как: «Ничто так не нужно человеку, как общество умных людей». Потому что, ну серьезно, если бы мы хоть изредка не тусовались с умными людьми - особенно с теми, кто умнее нас, - мы, наверно, превратились бы обратно в одноклеточных и плавали бы себе по болоту.
Джек умнее меня. Пожалуй, еще ехиднее и неадекватнее, но точно умнее. Не знаю, что бы я без нее делала последние две недели, после того как мы резко прославились, потому что она умудряется по-прежнему видеть полную картину происходящего. С недавних пор ее любимая фраза: «Да, круто, но завтра все могут
