— Я не собираюсь говорить об этом.
— Ай, — рассмеялся Гай. — Совсем недавно мой сын хотел быть лидером, собирался сделать всё, чтобы добиться власти… Я не слеп. Я видел, как у него помутилось в голове от твоей красоты. Но красота мимолётна, а власть вечна! Эта жертва… Всё ради тебя… Я его не понимаю. Просто не понимаю.
— Ты всегда был достаточно слеп для этого.
— Он не видит важности всего, что происходит, только то, что у него под носом… Но ведь ты видишь! Ты знаешь, чего хочешь через десять, двадцать, пятьдесят лет! Ты всегда будешь жаждать трон. И, признаться, я ошибся, когда так недооценивал тебя.
— А я, значит, должна отказаться от всего, что по правду мне принадлежит?
— Играй осторожнее, принцесса.
— Ты говоришь мне это не первый раз. И теперь я не могу сказать, предупреждение это или угроза.
— Предупреждение.
— Равно как и о проклятии моей матери, что умерла родами?
— Да. Не прошу ничего за это. Не веришь? — он подался ближе. — Посмотри мне в глаза, скажи, что я вру. Твоя мать была проклята ведьмой и умерла родами из-за этого.
Клео понадобилось мгновение — король так легко лгал… И если б это был кто-то другой, она бы беспокоилась за него — ведь даже за этот короткий миг его лицо стало бледней, голос суше, а широкие плечи сгорбились…
Она радовалась его падению, обрадуется и смерти. Если он ждёт от неё чего-то другого, то будет очень разочарован.
Но его глаза… Ясные, стойкие, жестокие — без капли обмана.
— Ты можешь видеть правду, — его голос был хриплым. — Елена тоже… Она знала меня лучше других.
— Ты не заслуживаешь права произносить её имя.
— Странное обвинение, принцесса, особенно если учесть, что это ты убила её.
Глаза Клео жгло — она через всю жизнь пронесла вину за смерть своей матери, и это убивало её день за днём.
— Если это правда, не я — проклятие убило её.
— Оно оказало содействие. Но жизнь Елены… Твоя сестра не справилась — но ты смогла!
Каждое слово казалось ударом.
— Прекрати. Я не буду стоять тут ни минуты — оскорбляй, запугивай, лги! Услышь меня — если ты попытаешься навредить мне или Магнусу ещё раз, я не остановлюсь ни перед чем и разорву тебя в клочья!
Клео отвернулась и рванулась по лестнице, не заботясь о том, что она была голодна. Казалось, король крови отравлял её — её кровь, её душу, её мысли.
— И ты слышишь меня, принцесса! — голос Гая не отставал от неё. — Эта любовь к моему сыну… Однажды ты вынуждена будешь выбирать между Магнусом и властью, и я ни минуты не сомневаюсь, что выберешь ты власть!
Глава 6. Йонас. Серебряное море
Шёл третий день с тех пор, как они вышли в море — и Йонас стоял рядом с Ником на носу корабля Короля Крови, вдыхая ветер, что бил в красные и чёрные паруса, толкая корабль к Митике. Оливия ястребом вилась над ними, и её большие золотые крылья огнём вспыхивали на солнце.
Он мечтал о том, что тоже обратится ястребом и рванётся вперёд. Море было ему чуждым — кружилась голова, подкатывала к горлу тошнота, а ведь ему лучше, чем другим! Феликс и вовсе не отрывался от перил, позеленев, как море перед бурей.
— Он не шутил, когда говорил, что его укачивает, — отметил Ник.
— Разумеется, нет, — хмыкнул Йонас.
— И ему крайне нехорошо.
— Переживёт.
— Жуткий убийца-наёмник? Разве он не охотился для Гая?
— Именно. Бывший жуткий убийца-наёмник. Сейчас он просто хороший боец, что двинулся по тернистому пути искупления. А ещё — просто страдающий от морской болезни человек, которому и рыбы не помогут.
— Я всё слышу, ты в курсе? — Феликс наконец-то выпрямился.
Йонас с трудом подавил усмешку.
— Разумеется!
— Это совершенно не смешно…
— Ну, я громко и не смеюсь.
Феликс что-то простонал, а потом недовольно выдохнул:
— Ну, убейте меня кто-то, избавьте от этих мук!
— Я могу! — вызвался Таран, выбираясь на палубу — он стоял на вышке, высматривал крешийские корабли.
— А ты заткнись! — прорычал Феликс, но не прошло и секунды, как он вновь перегнулся через перила.
— Ну и чем я могу помочь? — вздохнул Йонас.
— Просто… позволь… умереть…
— Вполне справедливо, — он отвернулся от друга и бросил взгляд на Тарана, что как раз поднимал оставленный на палубе меч. — Так, а ты что собираешься делать?
— Наточить меч.
— Ты только это и делаешь с той поры, как мы отплыли.
— И? — Таран недовольно вскинул голову.
— Он так остр, что может перерезать нить этого мира, — Ник разделил с Тараном понимающий взгляд. — Чудная работа.
Йонас вздохнул и потянул Ника за руку, подальше от чужих ушей.
— Нам надо поговорить.
— О чём? — Ник стряхнул его руку и недовольно вздохнул.
— Твоя ненависть к Магнусу становится проблемой.
— Да что же? — Ник нахмурился. — Удивительно, я не заметил, когда ты записался в личную стражу Его Высочества?
— Ник… — эта мысль казалась смехотворной. — Магнус послал меня к крешийцам, чтобы я убил его отца. Мы заключили с ним союз!
— Ты заключил союз с монстром, и я подписываться под этим не собираюсь! — щёки Ника вспыхнули, и он ткнул пальцем в Тарана. — Он убил его брата! Этот союз не имеет ничего общего ни со мной, ни с ним!
Йонас слышал об убийстве Теона Рануса вот уж несколько дней — оранийский стражник спасал Клео, и Магнус ударил его ножом в спину.
Вот потому Клео должна презирать Магнуса. А ведь она ещё стольких потеряла… А Йонас потерял Лис — и только потому они были так близки.
Таран имел полное право мстить принцу, но это лишь становилось преградой на пути к Амаре и Королю, к трём пленённым хрустальным шарам с элементалями… На пути к мести Йонаса родичу Огня за убийство Лисандры.
— Хорошо, — Йонас рассеянно провёл рукой по волосам. — Вы с Тараном можете хоть на голове стоять, если это относится к принцу! Но я не собираюсь иметь к этому отношение.
— Прелестно!
Йонас лишь рассеянно посмотрел на палубу, отмечая Тарана, Феликса, ещё несколько членов экипажа — но так и не увидел там нужного ему человека.
— Так, а где другой принц, о котором мы теперь должны думать?
— В каюте, молчит и медитирует, — Нику не понадобилось и мига на размышления. — Он думает о том, что должен сделать феникс, вместо траты времени на море…
С каждым днём Йонас всё больше и больше убеждался, как ошибся, позволив Ашуру ступить на борт корабля. В лучшем случае он просто был братом сумасшедшей императрицы, пытавшей Феликса, в худшем — безумцем, что приведёт их к смерти.
Йонас давно уже не замечал за собой столь рьяного оптимизма.
— Ты
