Ричс — это лишь участок земли рядом с Гранитным Побережьем — просто торфы и заледеневшие долины. Нет места холоднее в Лимеросе — и нет в мире ничего холоднее, чем сам Лимерос. Там никогда не тает лёд, и даже когда на западе лето позволяет снегам подтаять, холод сковывает Ричс пуще прежнего. Только одна деревушка цепляется за жизнь в бесконечном море льда — и чудо, что он не похоронил под снегом и себя, и Селию Дамора, прячущуюся, вероятно, среди местных жителей.
Но король не проронил больше ни слова, отвернулся от своего сына и двинулся к реке, собираясь наполнить водой свою флягу. Магнус шумно выдохнул воздух и направился к Клео — та отчаянно куталась в меховый плащ, пытаясь спрятать лицо от нещадного ветра.
— Как вы выдерживали этот холод? — возмутилась она.
Он едва-едва замечал даже бурю — не то что это.
— Может, всё от того, что моё сердце — глыба льда?
— Я думаю, оно всё же чуточку оплавилось по краям.
— О, нет, — Магнус ухмыльнулся. — Сердца Лимероса не тают… Наверное, в Ораносе от нас должна бы остаться только лужа…
— Оранос обнажит истинную душу. Там так тепло, цветы, деревья… — её голос затих, а во взгляде плескалась тоска по родному дому. Но девушка ничего больше не сказала, только устало опустилась на поваленное бревно и стянула перчатки, потянулась руками к пламени. Магнус устроился рядом, но он всё ещё не мог заставить себя отвернуться от отца.
— В Лимеросе тоже есть деревья, — проронил он.
— Нет, — она лишь досадливо покачала головой. — Это совсем не те деревья…
— Возможно. Выпьешь? — он протянул Клео свою флягу, но та бросила на неё лишь опасливый взгляд.
— Вода или вино?
— Вода.
— Как жаль… Вино могло бы немного согреть меня в этот жуткий день.
— Как видишь, моё согласие даже ничего не изменит.
Она коснулась его перчаток будто специально, когда забирала флягу — но позволила себе только маленький глоток.
— Энцо и Мило отправились убивать их, верно?
— Да. Неужели это беспокоит тебя?
— Возможно, ты удивишься, милый, но я год назад ветра-то боялась, не то что смерти.
— И сейчас? — он весело изогнул бровь.
— Подрагиваю иногда, знаешь. Ветра Лимероса тому доказательство.
Ему так хотелось обнять её, подарить своё тепло — но сердце таяло слишком быстро, а пламя плясало рядом, и он заставлял себя смотреть на огонь.
— Не волнуйся, вскоре Лимерос покажет тебе, что такое холод — Ричс умеет напоминать об этом, — он подхватил какую-то маленькую тростинку и бросил её в костёр.
— А туда долго добираться?
— День-два, если папа не упадёт с лошади ещё раньше.
— Я б не отказалась посмотреть на это, — его «папа» странно резануло слух.
Он как-то странно, резко улыбнулся.
— Ну, я б тоже, наверное.
— А что насчёт твоей бабушки? Я знаю, ты столько лет не видел её, но ведь помнишь что-то полезное?
Он отчаянно тянулся к детским воспоминаниям — но не было ни одного мига, в который ему хотелось бы вернуться.
— Мне было лет шесть, может, меньше, когда мне сообщили о её смерти… Совсем немного времени прошло после смерти дедушки… Я даже не могу вспомнить, что мне тогда говорили — но когда люди обычно пропадали, это означало смерть. Я помню чёрные-чёрные волосы и тонкую седую прядь, — он коснулся локона Клео, что упал на лоб, жалея, что кожаные перчатки не позволяли коснуться её кожи. — Помню, что на её шее всегда висел маленький кулон — две скрутившиеся серебряные змеи с рубиновым взглядом.
— Прекрасна.
— Именно…
— О да, — улыбка её родилась — и умерла в тот же миг. — Как думаешь, у твоего отца есть Родич Воздуха?
Она покосилась на короля, сидевшего на корточках у реки с опущенной головой — такого бессильного, опустошённого… Магнус смотрел на человека — но видел лишь тени своих страхов, засевшие во взгляде Гая.
— Может и нет… Он спрятал его куда-то, наверное, — он склонил голову, пытаясь подумать над её вопросом. — Но он так боится, что Родич могут обнаружить… Может, и взял с собой.
— И ты понятия не имеешь, как на самом деле.
— Именно, — он тихо фыркнул. — Ну, у тебя ведь есть Родич, да?
Она потянулась за обсидиановым шаром, будто бы пытаясь удостовериться в его существовании.
— Это спасло нам жизнь, — в холоде Лимероса лишь мерно сияла обсидиановая поверхность, — и мы видели, к чему всё это привело. Но я хочу большего, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул он. — Мой отец не пошёл бы туда, если б не знал о том, что бабушка нам точно поможет. И я б не пошёл — если б не знал, что могу разрушить проклятье.
Выражение его лица внезапно стало каким-то жутким.
— Посмотрим, вдруг она отыщет Люцию? Ведь та помогла же Каяну воспользоваться Родичем Огня.
— Может быть, — эта мысль вызывала у него почти физическую боль. — Но мы не можем утверждать, пока не спросим, ты же знаешь.
— Не вижу никаких больше причин для его чар.
— Если она помогла ему, то поможет и нам, — Магнус старался говорить уверенно.
— Ты безнадёжно оптимистичен, когда дело касается твоей сестры.
— Возможно, ты права, — Магнус сглотнул, — но ведь это не означает, что я ошибаюсь?
…Прошло, казалось, совсем мало времени — но Мило и Энцо уже вернулись, равнодушные, будто бы их попросили просто принести воды. Король Гай тоже поднялся со своего места — правда, ему пришлось опереться на стражника, — взобрался грузно на свою лошадь и первым тронулся в путь.
Они ехали долго — целых три дня, ведь король часто останавливался в небольших заснеженных деревнях, минуя осыпанные льдом города. Солдаты Амары боялись дальневосточных деревень, холод не пускал их сюда, и никто не мог проронить и слова императрице о том, какое предательство совершил король Гай.
Магнус всё пытался добиться хоть пары слов от своего отца, но знал, что не получит — в абсолютной тишине они добрались до деревеньки посреди Ричса, крохотной Скэльи. И пусть это место казалось похожим на пройденные ранее, Магнус чувствовал, что что-то неуловимо изменилось. И отец его наконец-то выпрямил плечи.
Они следовали за королём мимо маленьких каменных строений, одинаково бедных и крохотных. Дым поднимался вверх огромными кольцами и таял высоко-высоко в небесах — последний признак жизни.
Король спрыгнул со своей лошади куда легче, чем прежде, и бросил на Магнуса короткий взгляд.
— Пошли.
— Мы на месте, — тихо шепнул принц Клео.
— Наконец-то, — голос её прозвучал сухо, но в глазах плескалась надежда.
Они следовали за королём — тот уверенно прошёл к двери одного из домиков, второго в ряду слева. Замерли на мгновение — впервые Гай испытывал даже не боль, а дикую нерешительность и неуверенность в собственных действиях. Но он всё же вдохнул морозный воздух, поднял руку и трижды постучал.
Время тянулось немилосердно долго — прошло несколько маленьких вечностей, прежде чем послышался тихий скрип, а на порог вышла
