— Я не могу поверить, что это правда… — Клео шмыгнула носом. — Что Ник… Ник — умер!
— Знаю, родная, ты горюешь. Но боль всегда делает только сильнее, поверь мне.
Клео с ненавистью посмотрела на женщину.
— А вам не кажется, что во мне и так уж много силы?
— О, женщина всегда должна становиться всё сильнее и сильнее перед лицом боли. Если уж ты пытаешься любить и это так тебя ослабляет, хвалю, моя дорогая. Ведь много женщин, пока не состарятся, не могут решиться на неистовое чувство, пылающее в их груди.
— Будто бы вы знаете моё сердце! Но нет. Я для вас такая же тайна, как и вы для меня, Селиа. И это никогда не изменится.
— Ты должна слушать советы, когда их дают тебе, не требуя обратную плату. Тогда и жизнь окажется для тебя в десятки раз проще, — Селиа будто бы и не услышала возмущённого и резкого тона Клео. — В тебе пылает величие, трудно не заметить. Я вижу его в твоих глазах. Эта отчаянная решимость — ты так страстно жаждешь изменить мир… Когда я однажды встретила твою мать, то увидела в ней то же самое, что и в тебе.
— Что? — Клео почувствовала, как её боль волной захлёстывает удивление. — Вы знали мою маму?
— Да, — кивнула Селиа. — Твоя мать была прекрасной женщиной. Такая сильная, такая смелая, такая умная… Редкое сочетание, особенно как для тех, кто происходит из королевского семейства. Да, юные принцы и принцессы всегда испорчены, изнежены, и не имеет значения, из какой страны они родом. А потом из них получаются ленивые короли и королевы, что не желают и палец о палец ударить, чтобы получить желаемое.
— Я тоже была испорченной и изнеженной, — отозвалась Клео. — Именно такой… Точнее слов не подобрать.
— Слабость в тебе сгорела от пламени потери и вызова.
— Да, — согласилась она, — да, оно выгорело во мне. Навеки.
— Пламя позволяет нам освободить место для силы — силы, что прежде не могла добраться до тех уголков души, — Селиа налила виноградный сок в оба бокала, и Клео взяла один из них. — Может быть, этот огонь нужно тушить, а может, напротив, надо, чтобы он горел всё сильнее и сильнее. Без него мы никогда не смогли бы стать тем, кем мы есть.
— Полагаю, — кивнула Клео, — за это действительно стоит выпить.
Она поднесла бокал к губам — но не успела сделать ни единого глотка, прежде чем стекло выскользнуло из её рук и рассыпалось на мелкие осколки, ударившись об пол.
Она обернулась — и увидела короля Гая, что стоял рядом с нею, впрочем, смотрел не на неё, а на его мать.
Клео вскочила на ноги, проигнорировав упавший стул. Король казался таким здоровым, таким сильным, как и прежде…
Гелиотроп. Теперь он был в его руках и уже сотворил чудо.
А она так мучилась в своей комнате, что даже не услышала об этом!
— Бог мой, Гай… — Селиа тоже поднялась на ноги. — Ну разве есть хоть один шанс излечить супругу твоего сына?
— Я видел, что она не сделала ни единого глотка, мама. А ты утоли жажду, покажи, как это — попробовать собственную тёмную магию.
Но Селиа ни глотка не сделала, а, напротив, поставила бокал на стол. Клео смотрела на неё, чувствуя, как жуткое осознание затапливает её мысли.
Виноградный сок был отравлен.
Клео прижалась к стене, чувствуя, как колотится её сердце.
— Ты прекрасно выглядишь, сын мой, — проронила Селиа, не подарив Клео даже ничтожного взгляда.
— Да. Кажется, ты действительно смогла меня вылечить.
— Как и обещала, мой дорогой, — её взгляд потемнел. — А теперь поясни мне, почему же ты смотришь на меня с такой отчаянной ненавистью, а не с любовью…
Он глухо рассмеялся, а в глазах его плескался такой холод, что Клео показалось, будто бы кровь застыла в её венах.
— Что бы случилось, если бы она сделала глоток? — он кивнул на кувшин. — Она бы быстро и безболезненно умерла, или её горло прожигал бы дикий яд, и она кричала бы, как мой отец от своих смертельных снадобий?
— Не уверена, — спокойно отозвалась Селиа, — потому что это каждый раз по-своему реагирует…
— Вы действительно пытались меня отравить? — Клео чувствовала, как её буквально колотило от шока и возмущения.
Селиа только внимательно посмотрела на неё.
— Ты доказала, что ты очень проблемна. Не вижу больше ни единой причины, по которой я должна продолжать позволять тебе ломать спокойствие моей семьи.
— Это не ты должна принимать решения, — прорычал Гай, — а я.
— Мне кажется, ты уже очень часто пытался избавиться от этого гадкого сорняка. Как же трудно бывает уничтожить своё беспокойное дитя, правда?
— Так вы знали… — прошептала Клео, посмотрев на Гая. Одна мысль о том, что она начала доверять Селии, поверила в её слова о силе и храбрости, заставила её содрогнуться от боли. А ведь она почти выпила яд, не подумав даже, что её жизнь в опасности… А если б король не выбил чашку из её рук?
— Я просто знал, — отозвался король. — Всегда знал, — он всё ещё не смотрел на Клео, а вперил взгляд в свою мать. — И я знаю, что ты совершила семнадцать лет назад, мама.
Наконец-то Селиа нахмурилась.
— Не понимаю, о чём вообще ты говоришь.
— Мы можем продолжать играть, мама, но я бы не хотел продолжать… Хватит тратить время на твою бесконечную, гадкую ложь, которой ты заполнила всю мою жизнь.
— Я никогда не лгала тебе, Гай. Я люблю тебя.
— Любишь… — он будто бы швырнул в неё это слово, похожее на пламенную стрелу. — Это ты так называешь, мама? Любовь. Когда я умирал, я наконец-то смог освободиться от множества зелий, и это дало мне возможность ясно увидеть, как ты старательно прикрывала любовью ко мне свою бесконечную жажду власти. Я делал всё, что ты мне говорила, а оставался один только пепел… Ты сказала мне, что любовь — это обыкновенная иллюзия. Или речь идёт только о той любви, которую ты считаешь непригодной?
— Ты ничего не понимаешь? — недоверчиво посмотрела она на его. — Да, иллюзия — иллюзия любви между мужчиной и женщиной. А вот любовь в семье — это вечность! Я тринадцать лет провела в изгнании, и верила, что ты поймёшь, что я всё делаю для тебя. Для тебя — не для себя, ежели ты не заметил! И ты появился тогда, когда тебе было это нужно… Я ведь не спросила ничего, я молча бросилась спасать твою жизнь!
— Я знаю, что ты совершила. Знаю, что ты виделась с Еленой незадолго до её смерти, — его голос звучал всё тише и тише. — Ты беспокоилась, что я могу к ней вернуться, пусть она ни разу не ответила ни на одно моё
