В домик перестали ломиться. На несколько секунд стало тихо, а затем в дверь громко и как-то неожиданно вежливо постучали: тук-тук.
Так и хотелось ответить: «Кто там?» Но вряд ли это почтальон, принесший заметку про нашу девочку, в очередной раз оказавшуюся идиоткой. В последний раз — только это и утешает.
— Элизабет! — донеслось до меня. — Элизабет, вы меня слышите?
Я вас прекрасно слышу, милорд. Быстро вы добрались.
— Отзовитесь, пожалуйста!
Говорить хотелось, но я ответила — прошла к внешней двери и стукнула по ней кулаком.
— Элизабет, умоляю, — голос стал тише, но и тревожнее. — Выходите. Уверен, что вы не причинили вреда эноре кэллапиа. А если так, лорд Эрентвилль не станет выдвигать обвинений…
О! Так все официально и цивилизованно. Обвинения, после — видимо, суд. А я уж думала, что меня просто встретят на выходе эльфийские сабельщики и изрубят в капусту. Или из арбалетов расстреляют — зачем-то же они держат в посольстве арбалеты?
— Пожалуйста, — ректор перешел на шепот. — Не делайте ничего, что… иначе они не выпустят вас живой. Я не смогу защитить вас…
Так все-таки не выпустят? И суда не будет? Запуталась я в этих эльфийских законах.
— Элизабет, я… не хотел говорить так, но в этом нет смысла. Уже поздно…
Нет.
Не может быть.
Я открыла рот, но не смогла издать ни звука. Не смогла сказать ему, что он, наверное, ошибается и ничего еще не поздно…
Не поздно ведь?
Тихо переставляя ноги, будто опасалась, что за дверью услышат мои шаги, я вернулась к единорогу.
Не может же так? Глупо — из-за какой-то конфеты…
Боже, я помню, ты обещал мне чудо! И что не в твоих силах вернуть того, кто уже ушел за грань, я тоже помню. Но разве чудо — это не что-то невозможное? Настоящее чудо? Сотвори его! Бог ты или беспомощный мальчишка?
Я опустилась на пол, и когда рядом появился долгожданный тинейджер в черной футболке, даже ползти к нему не смогла.
— Я говорил, что не могу никого воскресить.
Значит, конец? Нет! Не верю!
— Не верь…
Он приблизился, присел на корточки.
— На что ты готова, чтобы защитить небезразличного тебе человека?
На все.
— И на ложь? На такую ложь, которую тот, за кого ты борешься, может никогда тебе не простить?
Да, да, да! Тысячу раз да!
— Значит, поймешь, зачем он это сделал.
Кто «он»?
— Оливер Райхон.
Все равно я не понимала.
Долго не понимала…
А когда поняла, схватилась за грудь в том месте, где сердце билось о ребра и рвалось наружу.
— Так это… это неправда, что…
— Я же сказал: не верь, — слабо усмехнулся самый лучший во всех вселенных бог.
— Мэйтин, ты…
— Слышал. Самый лучший бог. А если сотворю чудо?
Лучше ты уже не станешь, боже, дальше просто некуда. Но я тебя расцелую.
— Не угрожай мне. И еще… — лицо его стало серьезным. — Взамен ты должна пообещать мне кое-что.
Все что угодно!
— Сделай все правильно.
Я кивнула, не задумываясь, чем придется поступиться ради выполнения этого обещания.
— Умеешь ездить верхом? — Мэйтин подошел к единорогу и ласково потрепал его по шее. — Без седла и уздечки неудобно, но еще ни один единорог не уронил свою наездницу.
— Что?
— Наездница. Ты. Слышала же эти легенды? Эноре кэллапиа не каждую девственницу к себе подпустит, а уж влезть себе на спину позволяет только избранным.
— Ты серьезно?
— А ты думала, я хлопну в ладоши, и твой доктор исцелится? И что это было бы? Единичный случай в истории медицины. Человек, организм которого справился с ядом реликтового василиска. Нет, я обещал чудо, а не научную сенсацию. Так что давай подсажу.
Он забросил меня на спину весело фыркающему в предвкушении прогулки единорогу и пошел к входной двери, в которую до сих пор кто-то стучался, на что-то меня уговаривая. Взялся за рычаг и подмигнул:
— Готова? Тогда вперед!
Я не видела никого и ничего: крепко обхватила ногами бока единорога, припала к его шее, зажмурилась и, хоть и не было причин не верить Мэйтину или в Мэйтина, не переставала молиться, чтобы не опоздать. Но нашлись свидетели, рассказывавшие потом, как эльфы замирали и благоговейно склоняли колени перед ожившей легендой, а сам лорд Эрентвилль чуть ли не плакал, с крыльца наблюдая, как дева и единорог покидают посольство через ворота, без посторонней помощи распахнувшиеся перед ними.
Я не слишком доверяла бы этим рассказам. Потому что говорили после многое. И о том, что волшебный эноре кэллапиа летел, не касаясь копытами земли. И что дева восседала на нем, гордо выпрямив спину, а ее длинные волосы и белоснежные одежды развевались на ветру…
Волосы лишь растрепались немного. Темно-синее платье задралось на бедра, и развеваться мог разве что краешек выглядывавшей из-под него сорочки. Прямая спина? Вот уж действительно миф! Только когда мой скакун сбавил шаг, я решилась открыть глаза и приподняться. Узнала больничный двор, высокое крыльцо.
Ниц никто не падал, и хвалебных песнопений я не слышала, пока мы пробирались по коридорам и лестницам к дверям нужной палаты. Ойкали несколько раз, шарахаясь с нашего пути, а я думала о том, как хорошо, что в лечебнице такие высокие потолки, и о том, что Кленси теперь точно не посмеет меня не впустить, даже если Эд уже не сможет поставить его на место…
Он не смог бы.
Лежал неподвижно.
Не услышал, когда я позвала.
Каменная пыль полностью покрыла его лицо. Спаяла веки. Облепила растрескавшейся коркой приоткрытый рот, из которого еще вырывался с тихим сипением воздух.
Оливер не сильно погрешил против истины. Ничего уже нельзя было сделать. Привычными средствами нельзя, магией и лекарствами. Но у меня было чудо.
Единорог склонился над Эдвардом, моргнул, и
