— Скажите, пусть идут в задницу, — выговорила я четко.
— Элизабет! — возмущенно воскликнула леди Райс.
— Простите, леди Пенелопа. Я имела в виду, что им не помешало бы заняться исследованием толстого кишечника, но прежде отыскать туда путь и ненадолго задержаться на входе.
— Так-то лучше, — одобрила наставница. — Но над формулировками все же следует поработать.
Милорд Райхон поглядел на нас обеих по очереди и кивнул своим мыслям.
— Я предвидел подобный ответ, — сказал он мне. — Но с вами еще кое-кто хотел побеседовать.
— Кто же? — осведомилась я без интереса.
— Ваш отец. Он телефонировал мне вечером, и я обещал, что с утра организую вам разговор.
С этого и нужно было начинать, а не с каких-то там эльфов!
Для разговора пришлось переместиться в кабинет ректора. Оливер подошел к телефону, снял трубку, но тут же вернул на рычаг.
— Элизабет, прежде я должен сказать вам… Лорд Арчибальд, как и многие другие, не знает подробностей вчерашнего происшествия. История об отравленном шоколаде успела просочиться в народ, но подобные случаи всегда обрастают слухами до появления официальной версии. Официальная же версия такова, что доктор Грин пострадал при работе с редкими ядами. Это его собственная идея. Правдоподобно — ведь все знают о его любви к экспериментам, — не вызовет паники в академии и не заставит ваших родителей тревожиться за вашу жизнь.
Будто библиотекаря нам мало, так еще мы сами пишем новую реальность. Официальную. Джереми Адамс стал жертвой взбесившегося ножа-артефакта, другой артефакт испортил защиту эльфийского корабля, и я выпала за борт, Лидия свернула себе шею, когда бродила ночью по кладбищу, а теперь Эдвард Грин отравился, экспериментируя с редкими ядами.
— Но если вы решите открыться отцу, — продолжил Оливер, — и, возможно, уехать, я это пойму. Даже одобрю, наверное.
— Значит, вы обсуждали случившееся с Грином? — сменила я одну неудобную тему на другую.
— Да. И он знает, что я сделал, вернее, пытался сделать, если вы об этом.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась я. — Знает, обид не держит и, конечно, сказал, что на вашем месте поступил бы так же.
Вчерашний день оставил мутный осадок в душе, и я еще не разобралась, кто виновен в том, что сейчас мне так мерзко, — ректор, эльфы или же я сама.
— Доктор принял приглашение лорда Эрентвилля и будет на сегодняшнем приеме, — добавил Оливер.
«В качестве новой почетной жертвы?» — хотела съязвить я, вспомнив, что на открытии праздничной декады эта роль была моей.
— Вы обещали мне разговор с отцом, милорд.
Он вернулся к аппарату и продиктовал телефонистке номер. Дождавшись ответа, передал мне трубку и вышел из кабинета.
— Здравствуй, папа. Это я.
Забери меня отсюда, пожалуйста…
— Здравствуй, малышка. Снова дружественный народ обижаешь? Сначала корабль им сломала, теперь коня волшебного свела.
— Папа, скажи честно, эльфы достали тебя в столице, чтобы ты уговорил меня пойти на их идиотское торжество?
Он обиженно вздохнул.
— Я хотел узнать, как ты там. Теперь понимаю, что плохо. И нет, меня не эльфы достали. Лорд Эрентвилль телефонировал в частном порядке, но о приеме не заикался. Сказал, что у меня чудесная дочь, будто я сам этого не знал. Потом объявился советник министерства иностранных дел… Не бери в голову. Хочешь, буду у тебя через час?
— Зачем?
— Просто.
Это было бы здорово, но совсем не просто.
— Извини, малышка.
— За что?
— За то, что ничего не могу изменить в этом мире. Даже чудеса тут протоколируют, согласовывают и подшивают в архивные папки.
— Хочешь, чтобы я пошла на этот прием? — спросила я прямо.
— Если честно, я хочу, чтобы тебе опять было семь и ты каталась бы на моей шее, а не на единорогах. Что до приема — реши сама. Не хочешь — не ходи. Будут докучать — сообщи мне. Отобьемся как-нибудь от великой славы. Могло ведь быть и хуже.
Тон последней фразы, резко серьезный, выбивающийся из его обычной полушутливой манеры, насторожил.
— Насколько хуже?
— Я знаком с лордом Эрентвиллем, Элси. И считаю его неплохим… неплохим эльфом. К тому же он сам отец. Думаю, он искренне сожалел бы, если бы ему пришлось передавать мне твой труп. А я сожалел бы, что не могу свернуть ему шею. Хотя, может, и нашел бы способ.
— Папа…
— Ты сильно рисковала, малышка, и я хочу понять, ради чего. Вернее, ради кого. В прошлую встречу ты рассказывала…
— Это никак не связано, — прервала я его. — Мы с доктором Грином вместе изучали единорога, я тебе говорила. Потому я и догадалась, что может стать противоядием. И пошла в посольство…
— Он тебе не нужен.
— Что?
— Он тебе не нужен. Этот доктор. Потому что, прости за прямоту, он придурок, если верит в то, что ты сейчас сказала. А придурка можно найти и посолиднее, уж поверь, выбор богатейший.
— Папа, пожалуйста. Я говорила, что не стану обсуждать подобное.
— Прости, — сказал он после паузы.
— Не извиняйся. Это я должна просить прощения за то, что доставляю столько хлопот в последнее время. Постараюсь не делать больше ничего такого.
— Не ездить на единорогах? — в голосе отца снова послышалась улыбка.
— И не падать с летающих кораблей, — улыбнулась я в ответ. — И успокой иностранного советника, я пойду на прием. Там ведь будет настоящий эльфийский принц.
И не только принц. Но я запретила себе об этом думать.
Милорд Райхон сдержанно порадовался моему благоразумию, узнав, что я решила принять приглашение лорда Эрентвилля, и предложил проводить меня в общежитие. Казалось, объяснений не избежать, но никто из нас не отважился начать первым, и в итоге молчали всю дорогу. А у самого общежития нам встретился Саймон.
— Он настоящий, — сказал Оливер, когда я с силой вцепилась в его руку. — И не виноват, что преступник использовал его личину.
— Знаю, — пробормотала я пристыженно.
— Думаю, мистер Вульф хотел бы
